В дверях дома Макдональда меня встретила его домохозяйка миссис Турпин. Женщина лет за тридцать, более чем чувственно выглядевшая. Лицо мрачнее тучи, как у преданного телохранителя, беспомощного оградить от разорения и опустошения имущество хозяина. Когда я показал свои фальшивые документы и попросил разрешения войти, она с горечью сказала, что еще одним везде сующим нос больше или меньше — теперь не может иметь значения.
Дом был полон полицейских в штатском. Я назвался Гибсоном главному из них, сержанту?детективу по имени Карлисль.
— Обнаружили что?нибудь интересное, сержант?
— Трудно определить. Мы здесь уже больше часа, все обыскали, но ничего особенного, что можно само по себе считать подозрительным, не нашли. Этот доктор Макдональд, должен отметить, устроился неплохо. Один из моих людей, Кемпбелл, понимающий толк во всем этом художественном барахле, говорит, что такое множество картин, посуды и другой рухляди стоит кучу денег. Вам нужно заглянуть в темную комнату на чердаке — одно фотографическое оборудование стоит массу фунтов, если не больше.
— Темная комната? Это интересно. Никогда не слышал, что доктор увлекается фотографией.
— Клянусь душой. Он один из лучших фотолюбителей страны. Он президент клуба фотографов Альфингема. У него в кабинете целый шкаф набит призами. И он не делал из этого секрета, уверяю вас, сэр.
Я покинул сержанта и производящих обыск детективов — если они ничего не нашли, то я тем более не смогу — и поднялся в темную комнату. Карлисль нисколько не преувеличивал. Доктор Макдональд располагал такими же прекрасными аппаратами, как все остальное в его быту. Но оставался я здесь недолго, ибо в фотоаппаратах ничего не понимал. Только отметил про себя, что надо прислать полицейского специалиста по фотоделу, чтобы осмотрел оборудование — один шанс из тысячи обнаружить хоть что?то. Затем спустился к миссис Турпин.
— Весьма огорчен всем этим беспорядком, миссис Турпин, — любезно начал я. — Чистая формальность. Для вас, наверное, одно удовольствие вести такой прекрасный дом?
— Если хотите задавать вопросы, то задавайте, — оборвала она, нечего ходить вокруг да около.
— Весьма огорчен всем этим беспорядком, миссис Турпин, — любезно начал я. — Чистая формальность. Для вас, наверное, одно удовольствие вести такой прекрасный дом?
— Если хотите задавать вопросы, то задавайте, — оборвала она, нечего ходить вокруг да около.
Места для деликатного обращения больше не оставалось.
— Сколько лет вы знаете доктора Макдональда?
— Четыре. С тех пор, как он сюда приехал. Прекрасный джентльмен, таких не найдете нигде. А почему об этом спрашиваете?
— У него здесь целое богатство. — Я несколько раз обвел взглядом обстановку. — Как давно он все это приобрел?
— Я не обязана отвечать на ваши вопросы, мистер инспектор.
Довольно занятная особа.
— Конечно, — согласился я, — вы не обязаны. Особенно, если не хотите добра своему хозяину.
Она пронзила меня взглядом, поколебалась и стала разговорчивее.
Оказалось, почти половину имущества Макдональд привез с собой четыре года назад. Остальное покупал с довольно равномерными промежутками времени.
Миссис Турпин относилась к числу тех скверных женщин с фотографической памятью, фиксирующей самые незначительные мелочи жизни. Она могла почти точно назвать число, час и погоду, в какие покупалась та или иная вещь. Я чувствовал, что зря теряю с ней время. Если миссис Турпин говорила, что это и это было так и так, то оказывалось действительно, что это было так и так, и все тут. Такая точность говорила о невиновности Макдональда.
Никаких подозрительных признаков внезапно появившихся денег в последние недели или месяцы. Он делал дорогие покупки в течение нескольких лет. Где он доставал необходимые деньги, я не мог догадываться, да и вряд ли это было сейчас важно. Действительно, свободный холостяк без родственников мог позволить себе все это. Я вернулся в гостиную и увидел Карлисля, направляющегося ко мне с парой пухлых папок под мышкой.
— Мы тщательно изучаем личное дело Макдональда, сэр. Обращаем внимание не на все, конечно. Я подумал, что это может вас заинтересовать.
Какая?то официальная переписка.
Я на самом деле заинтересовался. Но не так, как ожидал. Чем больше я узнавал о Макдональдс, тем более безвредным он мне представлялся. В личном деле находились копии написанных под копирку писем, ответов от коллег и различных научных организаций всей Европы, главным образом от Всемирной организации по вопросам здравоохранения при ООН.
Судя по этим письмам, Макдональд был высокоодаренным и высокоуважаемым химиком и микробиологом, одним из блестящих людей науки.
Почти половина его писем адресована некоторым членам Всемирной организации по вопросам здравоохранения при ООН в Париже — в Стокгольм, Бонн, Рим.
Ничего вредного в них не содержалось, тем более что письма часто сопровождались подписью доктора Бакстера, что само по себе было достаточной гарантией. Хотя вся переписка тайно проверялась в Мортоне, но все ученые об этом знали. Я посмотрел дело и отложил в сторону, едва услышал телефонный звонок.
Звонил Харденджер. Голос его был мрачным, а его сообщение заставило и меня задуматься. Оказывается, кто?то позвонил в Альфингем и поставил условие полиции приостановить расследование на сутки, иначе с мистером Кэвелом может произойти очень большая неприятность. Они были уверены, что я исчез. Говорящий добавил, что представит доказательство местонахождения Пьера Кэвела, если сегодня полиция не приостановит расследования к шести часам вечера. И это оказалось еще не все.