— Эй ты, — крикнул ему Конан поверх голов, — недомерок… Ты кто такой, а? Я тебя что-то раньше не видел.
Две узкие черные щелки под пушистыми бровями тут же моргнули. Человек понял, что обращаются к нему. Странным ломким голосом, от которого у Абулетеса мурашки побежали по коже, он ответил:
— Моя имя Ючэн из Кхитая. Ючэн. Ты Конан, ты запоминай это имя. Я хочу быть знаком с тобой.
Киммериец пожал тяжелыми плечами.
— Если тебе этого хочется, Ючэн. Но сперва объясни мне, что толку мне в таком друге, как ты? Я могу свернуть тебе шею одной рукой и сомневаюсь, что в бою ты мог бы быть мне полезен. Что до краж и воровства… Может быть, ты и ловок, но разве кто-нибудь в Шадизаре может сравниться в этом деле с Конаном-киммерийцем?
— Ты Конан, ты очень высоко думать о себе, — бесстрастно ответил маленький человек. — Но ты хорошая мальчик. Я буду помогать.
Все в кабаке, включая Семирамис и Абулетеса, застыли. Худших слов этот заморыш и придумать не мог. Если он желал подружиться с Конаном, ему следовало превозносить его силу и ловкость и уж ни в коем случае не нужно было предлагать помощь.
Конан побледнел от ярости и сжал кулак.
— Ты хочешь сказать, что я могу нуждаться в помощи?
Кхитаец покосился по сторонам, как показалось Абулетесу, с хитрецой, но когда он заговорил, он был само простодушие.
— Нет, Конан, конечна нет. Я Ючэн, — я нуждаться в помощи. В твоей помощи. Ючэн — слабый, Конан — сильный. Ючэн — бедный кхитаец. Конан самый-самый ловкий.
Удовлетворенный, Конан кивнул, и, к удивлению Абулетеса, дело обошлось без кровопролития.
— Учти, Ючэн, я терпеть не могу слабаков, — сказал Конан.
— Ючэн — не слабак. Ючэн просто маленького роста, — успокоительно заметил кхитаец и, не дожидаясь приглашения, уселся за столик. — Конан, пусть твоя женщина уходит. Нада говорить. Нада секретна говорить.
Семирамис вспыхнула от гнева.
— Да как ты смеешь, грязная желтолицая обезьяна… — начала она.
Неуловимым движением кхитаец схватил ее за руку, и Семирамис неожиданно замерла и замолчала. На ее лице проступило недоумение. Она раскрыла рот, но не смогла больше произнести ни звука.
Улыбнувшись Конану, Ючэн спросил:
— Так пусть твоя женщина уходит?
— Семирамис, — обратился к своей возлюбленной варвар, — ты же видишь, что тут мужской разговор. Так что тебе лучше уйти.
— Пусть твоя женщина скажет, кто такой Ючэн. Не обезьяна. Пусть скажет по-настоящему.
Кхитаец выпустил руку Семирамис. Женщина с трудом перевела дыхание, метнула на Конана злобный взгляд и выпалила:
— Свинья! Ленивая свинья! На твоих глазах меня подвергают пытке…
— Какой пытке? — Конан недоумевал. — Я что-то не заметил, чтобы тебе сделали больно. Он просто взял тебя за руку…
— Просто? Да я слова не могла вымолвить, пока он не убрал свои лапы!
— Для женщина это пытка — не говорить, — сказал Ючэн.
— Но теперь пусть говорит. Кто такой Ючэн по-настоящему?
— Да не обезьяна ты, не обезьяна! — закричала Семирамис, готовая разрыдаться. — Хоть и похож.
Ючэн рассмеялся.
— Теперь уходи, — сказал он. — Я буду говорить с твой хозяин.
Последнее было уже чересчур для вспыльчивой девицы, однако взгляд неподвижных черных глазок-щелок не сулил ей ничего хорошего, поэтому она, скрипнув зубами, повернулась к мужчинам спиной и гордо удалилась, раскачивая бедрами.
— Напрасно ты так, — сказал Конан. — Для начала запомни: я ей не хозяин.
Ючэн удивился.
— Ты платил, она делала для тебя хорошее. Ты — хозяин. Разве не так? Кто платит, тот хозяин. Я хочу быть хозяином. Я плачу тебе, ты делаешь для меня что-то хорошее.
Абулетес, краем уха подслушивающий их разговор, помертвел. Сейчас точно начнется членовредительство. Возможно, придется соскабливать мозги кхитайца с потолка… Сделать киммерийцу _т_а_к_о_е_ предложение! Этот Ючэн, должно быть, сошел с ума.
Однако ничего не произошло. Спустя несколько секунд Абулетес, облегченно переводящий дух и вытирающий со лба холодный пот, сообразил: варвар был настолько дик и далек от восточной развращенности, что даже не слыхивал о том, чтобы мужчины делали любовные предложения другим мужчинам. Видимо, непролазное невежество Конана и спасло Ючэна от немедленной расправы.
Прошло еще несколько минут, и выяснилось, что кхитайца могло подвести лишь скверное владение заморанским языком, на котором он изъяснялся хоть и бойко, но с чудовищными ошибками. Речь шла об услуге, весьма далекой от той, которую оказывала Конану пылкая Семирамис.
— Конан, — сказал маленький человек, — ты нуждаться в деньгах. В золоте. Тебе нужна много денег — покупать вино, женщин, удовольствия. Мне нужна одна вещь. Ты достаешь ее, я даю деньги.
— Тебе нужно, чтобы я кое-что украл? — Конан засмеялся. — Не вижу никаких препятствий. Скажи только — что именно, где оно находится, хотя бы примерно, и я по нюху сыщу тебе твою безделушку так легко, словно она намазана пахучим веществом! Если, разумеется, твоя цена будет для меня подходящей.
— Цена подходящая, — сказал Ючэн. — Неподходящая безделушка. Трудно взять.
Кхитаец обернулся и неожиданно встретился глазами с Абулетесом. Трактирщик вздрогнул и сердито принялся протирать тарелку засаленным лоскутом.