Слушая этот бессвязный монолог, Семирамис раскрыла рот от изумления.
— Ты хочешь сказать… что утром на базаре тебя о_б_в_о_р_о_в_а_л_и_?
Конан побагровел.
— Ну да, — нехотя сознался он. — Какая-то чертовски ловкая бестия разрезала мой кошелек, и вытащила оттуда все деньги, пока я… — Он криво улыбнулся, вспомнив свой разговор с кхитайцем. — Пока я хлопал ушами не хуже слона.
Он подумал еще немного, потом наклонился и принялся собирать деньги с пола складывая их в мешочек.
— Ты мог бы разыскать этого кхитайца и вытрясти из него все, что он украл у тебя… и у меня, — сказала Семирамис.
— Думаю, Ючэна уже нет в Шадизаре, — сказал Конан. — Я почти уверен, что он смылся, как только получил пояс богини Шан.
— Но как? Ворота-то закрыты!
— Не знаю. Прошел сквозь стену или еще что-нибудь учудил. Он говорит, что не колдун, только жрец. Но в чем разница между жрецом и колдуном? Конан пожал плечами. — Это не по моей части. В том, что Ючэн умеет творить чудеса я не сомневаюсь.
— Значит, все пропало! — сказала Семирамис с отчаянием. Ей было очень жаль расставаться с диадемой.
Конан неожиданно рассмеялся и рывком затянул тесемки своего кожаного кошеля.
— В конце концов, — сказал он, — если Ючэна в городе больше нет, значит, я по-прежнему самый ловкий вор в Шадизаре!