— Я знаю это колдовство, — сообщил потомок Гарабинда. — Тем интереснее, если и ты его знаешь.
— Интересно, известно ли Фольгорму, какой демон убил его отца? — спросил Вомфад.
Эрдан улыбнулся.
— Теперь да. Но это уже неважно.
Они оба понимали, что Фольгорм следит за каждым их действием, подслушивает каждое слово. Вомфад надеялся, что Фольгорм выкинет какую-нибудь глупость… или, по крайней мере, усложнит Эрдану жизнь, если поединок завершится его победой. Но глупостей Фольгорм делать не стал, оставалась надежда лишь на последнюю безвкусную месть, направленную на создание раздора между двумя объединившимися высокорожденными… которые, впрочем, и без того не особенно ладили. Но об этом Вомфад уже не думал. Он снова стал тенью и с непостижимой скоростью скользнул к противнику — более не собираясь останавливаться, присматриваться, разговаривать. Все, что могло быть сказано — уже сказано. Оставалось лишь действие. И его итог. Он не думал, сумеет ли справиться с этим врагом. Он верил, что сумеет, и сделал все, чтобы эта вера стала реальностью.
Однако и тот, кто противостоял ему, ничуть в себе не сомневался. Два меча и две непреклонные воли, сошлись и закружились в смертельном танце.
В те дни, когда мирозданием правили Истинные Боги, Бог Мертвых владел третьей частью Царства Пределов, также под его властью пребывала часть Преисподней, Страна Мертвых, Страна Призраков и Обитель Блаженных на Небесах. Когда Боги пали, их великие империи распались, не избегла сей участи и та, во главе которой стоял Бог Мертвых. На обломках империи возникли новые королевства, независимые и подчас враждующие друг с другом. Хотя пути, по которым следуют умершие, были давным-давно определены, теперь Владыки Ада и младшие боги пытались отхватить от этих потоков побольше, расщепить дороги и перевести по крайней мере часть следующих по этим дорогам душ в свои владения. Сущее слабело, потому что души, расставаясь с телами, покидали его, и отправлялись в обители младших богов, на Небеса и в Ад — но не возвращались обратно. Ситуация ухудшалась до тех пор, пока обездоленная и погруженная в бесконечную череду внутренних войн Страна Мертвых не извергла на свет нового Владыку, Короля Дэсмонда, который железной рукой привел миры смерти к порядку. Страной Призраков правил иной Король, Гальманазар. Его владения чрезвычайно велики, хотя людям, демонам и духам стихий немногое известно о них. Эта Страна лежит как бы на границе между Царствами Сущего, Пределами и Чарами — она невообразима, многомерна, парадоксальна. Пока не был закончен передел собственности в масштабах вселенной и не было достигнуто новое равновесие, Гальманазар и Дэсмонд активно расширяли свои владения, присоединяя к ним те миры и пространства, образ бытия которых был хоть в чем-то сроднен с собственными силами этих двух великих Владык. Их интересы пересеклись при дележе Тени — некоторых внешних пространств этой Стихии.
Их интересы пересеклись при дележе Тени — некоторых внешних пространств этой Стихии. Была война — намного более грандиозная, чем все, что способен представить человеческий ум — война, которая, не смотря на весь свой масштаб и величие сил, принимавших участие в ней, осталась для людей практически незамеченной. Только лишь смутные слухи, источниками которых служили либо теневые маги, либо некроманты, приближенные ко двору Короля Мертвых — жалкие крупицы информации о событиях, потрясавших те глубинные слои бытия, которые доступны лишь восприятию богов и Обладающих Силой. Ибо каждая Страна включает в себя миллионы обитаемых миров, а Дэсмонд и Гальманазар, стремясь добиться преимущества, не жалели ни сил, ни армий. Но в конце концов битвы стихли, каждый получил то, что смог взять, и стороны от активных действий перешли к вооруженному нейтралитету. Так к Стране Мертвых присоединились Долины Теней, слились с нею в одно. Гальманазар захватил то, что позже было названо Городами Теней — исполинские структуры, подобные ульям или тысячеэтажным зданиям, внутренние коридоры в которых выводили во многие миры Сущего, Чар и Преисподней. От соединения сил Гальманазар и Стихии Тени родились новые Источники Силы и переродились старые, попавшие в зону влияния Владыки. Множество новых созданий было воплощено в этих мирах — причудливые и необычные, эти существа в своем большинстве не имели никаких названий на человеческих языках, ибо люди вовсе ничего не знали о них. Однако, по мере развития призрачно-теневых миров и умножениях их насельников эти создания все чаще и чаще сталкивались с путешественниками, волшебство которых было причастно к Теням; а иные из них научились со временем самостоятельно отыскивать дороги в миры Сущего и в прочие Царства.
Случалось и так, что некоторые из них заключали браки — хотя естество людей, демонов или ангелов было этим призрачным существам слишком чуждо, с некоторой частью природных духов они могли соединиться и иногда заключенные союзы приносили плод; также они могли вступать в брак с альвами. Ибо альвы способны менять способ своего бытия — они могут как носить телесную оболочку, так и вовсе обходиться без нее, уподабливаясь в этом призракам и стихиалям. Есть несколько альвийских родов, наиболее известные из них светлые альвы и темные, пространства же Тени населены народом сумеречных альвов. Таким полукровкой — полуальвом, полупризраком, способным с легкостью обретать плоть и вновь становиться нематериальным созданием, — был отец Вомфада, Кшейчжер, подданный Гальманазара. Он долго путешествовал перед тем как попасть в Кильбрен, где его и пленил герцог Зурон; приняв за некоего странного демона. Зурон желал подчинить пленника и постигнуть тайны той странной магии, которой обладал призрак, однако Кшейчжер не покорялся и, хотя и был удерживаем чарами, имел еще силы противиться попыткам демонолога сломить его волю, ибо его гэемон и душа были устроены столь странным образом, что Зурон никак не мог подобрать к ним подходящие ключи. В заточении Кшейчжер провел несколько лет, пока дочь Зурона, Узали, не сжалилась над пленником и не выпустила его из заколдованного крута, предварительно взяв слово, что призрачный воин не станет вредить ни ее отцу, ни кому-либо из их рода. Кшейчжер исполнил слово, однако он не ушел из Кильбрена, но, хотя и стал действовать осторожнее, не раз навещал Узали. В конце концов Узали родила сына; Зурон был в ярости, узнав, кто отец ребенка. Однако по прошествии времени он остыл и примирился с зятем. Кшейчжер даже научил его кое-какому волшебству, которым обладал. Так, без всякого насилия, демонолог получил от своего бывшего пленника то, что желал. Но о многих других своих способностях Кшейчжер ничего не рассказывал, а некоторым из тех, коими он был готов поделиться, Зурон не мог обучиться при всем желании, ибо его гэемон по своему устройству слишком отличался от энергетического строя полупризрака-полуальва. Намного больше Кшейчжер захотел и смог передать своему сыну, несколько раз он отводил Вомфада в пространства Тени и в те земли, что граничат как с Тенью, так и со Страной Призраков, и эти путешествия длились месяцами по времени Кильбрена.
В конце концов он добился того, чтобы его сын был допущен к инициации в одной из тех магических систем, что образовалась на пересечении Тени и призрачного мира; так Вомфад приобрел вторую сущность, которой мог заменять по желанию свое обычное тело, становясь в новом состоянии смертоносным и трудноуязвимым призраком-убийцей. Во время междоусобицы в Кильбрене Зурон принял сторону Джейбрина, и он сам, и все его дети погибли в столкновениях с партией Гарабинда. После смерти Узали Кшейчжер покинул Кильбрен и никогда больше не возвращался в этот мир. О сыне он, казалось, вовсе забыл, но Вомфад не винил отца. Узали сообщала Кшейчжеру некоторую человечность, потому что любовь способна преодолевать пределы естества. Узали удерживала своего мужа в границах человеческого мира, в границах человеческих отношений и логики, она как бы жила с ним одной жизнью на двоих; после ее смерти такой способ жизни стал для Кшейжера невозможен. Отец ушел, а Вомфад приложил все свои силы для того, чтобы отомстить убийцам деда и матери. И хотя Эрдан не принимал в тех убийствах непосредственного участия, Вомфад ненавидел его, равно как и прочих потомков Гарабинда, самой лютой ненавистью. За годы ненависть забылась, но старые чувства вернулись, стоило Эрдану вновь объявиться в Кильбрене. Вомфад мог бы организовать покушение на него еще в самом начале, однако не стал этого делать. Так он не ощутил бы удовлетворения. Он видел, что Эрдан стал намного сильнее, обрел некую внутреннюю уверенность, и было видно, что если его убить сейчас, он, вероятнее всего, умрет с гордой поднятой головой, смеясь в лицо врагам. Вомфада не устраивал такой исход, он хотел сломать врага, растоптать его, разрушить сначала его внутренний мир и лишь затем оболочку. Это и было тем личным мотивом, который заставил его отложить покушение и, похитив Дану, начать шантаж — ему очень хотелось посмотреть на то, как Эрдан отдаст в сенате свой голос за того, кому пришел мстить. Вомфад почти никогда не поддавался эмоциям, но это — был один из тех редких случаев, когда он поддался. Однако он действовал не слепо и полагал, что все рассчитал правильно. И в самом деле, если бы только Дана была настоящей и если бы Фольгорм по необъяснимым причинам не предал его, план, несомненно, завершился бы полным успехом. Против Вомфада сыграли те обстоятельства, учесть которые он никак не мог.
Однако теперь, столкнувшись со своим врагом лицом к лицу, он не чувствовал сожаления или раскаянья. Во-первых, на это не было времени, все силы и внимание были поглощены боем, во-вторых, он ощущал упоение: так или иначе, все подошло к концу, все поставлено на карту, на одной стороне жизнь, на другой смерть, на грани между ними — безжалостный бой, который, казалось, вынесен за пределы времени, вечен — так же, как причастен вечности каждый миг настоящего.