Видимо, тут сказывается ваша шотландская национальность.
Редкий молодой человек вашего возраста, — сказала она, — и — не будем скромничать — вашей квалификации, ваших дарований был бы способен поселиться, как вы, в местечке вроде Пекхэма, где так не хватает развлечений — собственно, попросту нечего делать — и нет сверстников вашего круга. Простите меня за откровенность — так я говорила бы со своим сыном.
Я испытываю к вам, — сказала она, — материнское чувство. Я надеюсь — и буду надеяться, — что вы станете со временем членом нашей семьи, хотя пока что, как вы знаете, нас всего двое, Ричард и я. Вот вы на днях рассказывали, и я была просто потрясена, — оказывается, столько интересных событий происходит, откровенно говоря, прямо под боком. Разумеется, я слыхала о Кэмберуэльской картинной галерее, но насчет раскопок — да, я читала о них в «Известиях южного Лондона», — однако мне и пригрезиться не могло, что это имеет столь серьезное научное значение.
Она обернулась и поправила подушечку у себя за спиной.
Посмотрела на свои остроносые туфельки.
— Не худо бы вам иногда и в город выбраться вместе с нами. Мы бываем в театре минимум раз в неделю, — сказала она.
Она сказала:
— Я рада, что у Ричарда родилась прекрасная идея — ввести вас осенью в правление. Это все равно что ввести еще одного Уиллиса. И вы с Ричардом так похоже выражаете свои мысли — о, я не об акценте, то есть, откровенно говоря, я хочу сказать, что вы тратите немного слов, но любое ваше слово идет к делу. Вы нужны Ричарду, и, по-моему, я не ошибусь, если скажу, что для человека вашего склада это идеальная перспектива — серьезная ответственность и прочное положение лет через пять-шесть. У вас ведь серьезный подход к жизни, не то что у иных — сегодня здесь, а завтра там, — и это очень импонирует Ричарду. О, Ричард разбирается в людях. Может быть, недалек тот день, когда фирма будет называться «Дровер, Уиллис и Дугал». Одну минутку…
Она подошла к окну, пригладила платье в талии и посмотрела, как автомобиль разворачивается в подъездной аллейке.
— Вот и Ричард, — сказала она. — Он так рассчитывал всерьез потолковать с вами нынче вечером и утрясти все вопросы перед нашим отъездом за границу.
— Это ты, Джинни?
— Да.
— Молоко у тебя на плите?
— Нет.
— Когда к тебе лучше зайти?
— Я на будущей неделе выхожу замуж.
— Не может быть, Джинни.
— Я в него влюбилась. Он ко мне так чутко относился во время моей болезни.
— Только я встал на ноги и обзавелся двумя даровыми зарплатами, — сказал Дугал, — как ты мне…
— У нас все равно бы ничего не вышло, Дугал. Я слишком слаба здоровьем.
— Что так, то так, — сказал Дугал.
— Мисс Чизмен пока прямо без ума от своей автобиографии, — сказала Джинни. — У тебя все наладится, Дугал.
— Ты переменилась. Из тебя так и сыплются выражения вроде «так чутко» и «прямо без ума».
— Ай, перестань. Мисс Чизмен говорит, что она довольна.
— Мне она этого не говорит.
— Ну, может, она и хочет кое-что поменять в пекхэмских главах, но в целом….
— Сейчас я к тебе приеду, Джинни.
— Нет, Дугал, это ни к чему.
Дугал пошел на кухню к мисс Фрайерн, достал из кармана громадный носовой платок и принялся плакать.
— Вам нездоровится? — спросила она.
— Нездоровится. Моя любимая девушка выходит замуж за другого.
Она налила воды в чайник и поставила его на сушилку. Открыла дверь черного хода и снова затворила ее. Обмахнула тряпкой спинку и ножки кухонного стула.
— Вы и без нее прекрасно проживете, — сказала она.
— Вы и без нее прекрасно проживете, — сказала она.
— Вряд ли, — сказал Дугал, — но ничего не поделаешь, у меня есть роковой недостаток.
— Вы по ночам не пьете, Дугал?
— Не больше обычного.
Она подняла чайник и опустила его на то же место.
— Успокойтесь, — сказал Дугал.
— Я просто места себе не нахожу, глядя, как вы убиваетесь.
— Зажгите газ и поставьте чайник на конфорку, — сказал он.
Она так и сделала и растерянно уставилась на него. Она сняла передник.
— Сядьте, — сказал Дугал.
Она села.
— Встаньте, — сказал он, — и налейте мне малость вашего джина.
Она принесла два стакана и бутылку джина.
— Сейчас только четверть шестого, — сказала она. — Рано еще налегать на джин. За тебя, сынок. Чтоб тебе скорее полегчало.
Раздался звонок у парадной двери. Мисс Фрайерн мгновенно убрала бутылку и стаканы. Позвонили снова. Она пошла отворять.
— Ваша фамилия Фрайерн? — сказал мужской голос.
— Да, чем могу служить?
— Вы не могли бы уделить мне время для частной беседы?
Мисс Фрайерн вернулась на кухню с полисменом.
— Сегодня утром на Уэлуорт-роуд попал под автобус мужчина в возрасте семидесяти девяти лет. Прошу прощения, мадам, но в кармане у него был найден клочок бумаги с фамилией Фрайерн. Он скончался час назад. Он вам, случайно, не родственник, мадам?
— Нет, в первый раз о нем слышу. Какая-нибудь ошибка. Если угодно, опросите моих соседей. Из нашей семьи никого, кроме меня, в живых не осталось.
— Очень хорошо, — сказал полисмен и что-то записал.
— А при нем были еще какие-нибудь бумаги?
— Нет, никаких. Нищенствовал, бедняга.
Полисмен удалился.
— Ну что я могу поделать, раз уж он умер, правда? — сказала мисс Фрайерн Дугалу. Она заплакала. — Разве что заплатить за похороны. А тут и без того еле сводишь концы с концами.