Он опять с раздражением подумал о дозиметристе, теперь уже попристальнее присмотревшись к нему. Красивый, стройный парень. Такие нравятся женщинам. Опять же — сам себе цену знает…
Фомич вспомнил его в обычной обстановке. Нагловат, плещет превосходством, не так чтобы напрямую, а как?то утонченно.
Красивый, стройный парень. Такие нравятся женщинам. Опять же — сам себе цену знает…
Фомич вспомнил его в обычной обстановке. Нагловат, плещет превосходством, не так чтобы напрямую, а как?то утонченно. И придраться трудно. А дураком все же ощущаешь себя рядом с ним. Но сейчас вот лоск сшибло. И даже волнистые каштановые волосы, которые в обычности тоже отдавали нахальством, сейчас выбивались из?под белого лавсанового чепца как?то жалко, и казалось, тоже бледнели и дергались.
Фомич с трудом вспомнил его фамилию: «Кажется, Цариков… Точно — Цариков…»
— Ну, Цариков, не тяни! — крикнул Фомич зычно. — Слышь, наяривает?.. Так и перепонки порвать можно.
4
Дозиметрист вздрогнул. Лицо его вдруг затряслось, завибрировало. Глаза бегали из стороны в сторону, но как?то не глядели на ремонтников. Он уже задвигал руками, делая ими вроде как бы отстраняющие движения. Чудилось, что он хочет что?то сказать, но голосовые связки у него, видать, слегка подзаклинило от волнения.
Он заговорил, сильно натужившись, покраснев и будто выталкивая из себя слова. Всем уже было ясно, что надо разойтись по сторонам от двери центрального зала, когда наконец Цариков сдавленно выкрикнул!
— В?в?в с?сторону! Н?ну!
Какой?то странной походкой, будто не он сам шагал, а ему переставляли ноги посторонние, Цариков подошел к двери центрального зала и потянул скобу. Дверь не поддавалась. Цариков недоуменно посмотрел на ремонтников, как бы говоря: «Вот видите, тяну… А она…»
«Ах, черт, скис… — мелькнуло у Пробкина. — Надо брать на буксир…»
Он подскочил к двери, тоже вцепился в скобу и с силой потянул на себя, поняв, что дозиметрист или сачковал, или действительно здорово ослаб от страха.
Чугунная трехтонная дверь подалась, пошла, и в этот миг, когда она открылась, в коридор шквалом ворвался басистый, оглушающий, какой?то канонадный гул ревунов. В ушах и ноздрях сильно защекотало от вибрирующего сотрясения воздуха. Казалось, и сам пол вибрировал, потому что слегка щекотало подошвы.
«Ему?то не положили на лапу…» — подумал Фомич и потянул руку к переключателю диапазонов, но Цариков оттолкнул его.
Быстро щелкая переключателем, он отпрянул от двери, будто получил удар, и, заскочив за стену, крикнул:
— Две тысячи рентген в час у двери! — И, стоя уже боком к стене, взволнованно спросил: — Как же вы будете, ребятки? Вплотную — все пять тысяч рентген будет…
— Ну ладно, ладно! — выкрикнул Пробкин, но голос его в гуле ревунов казался бесплотным, шелестящим. — Стоять будем — и десять тысяч набежит!..
Дима, Вася и Федя нетерпеливо перетаптывались. Лица озабоченные.
— Не крутись в проеме двери! — с силой дернул Цариков Фомича за рукав и втянул за срез бетонной стены так, что тот грудью наскочил на дозика. — Тридцать три рентгена в минуту накручивает!.. А нейтроны?..
Пробкин разгоряченно, даже зло как?то глянул на Царикова.
«Оклемался…» — подумал он о нем и зычно приказал:
— А ну?ка! Взяли шланг!.. Подтянули к двери!.. Р?раз!.. — и дозиметристу: — Отсчитывай время! Через минуту дай сигнал! И меряй! Измеряй, сукин сын! Высунь свой дозиметр в проем! — Фомич неожиданно выхватил у Царикова радиометр, который тот крепко держал в руках, и протянул его к проему двери. — Вот так!.. Следи, будет ли падать активность! Я пойду первый! Федя, готовься! Пойдешь за мной!
Федя молча кивнул побледневшим асимметричным лицом.
— Вот ярит, нейтрон его в корень! — крикнул Дима на ухо Васе Карасеву.
Вася был какой?то напружиненный и весь будто вслушивался в характер грома ревунов, который шел накатами, волнами.
Вася был какой?то напружиненный и весь будто вслушивался в характер грома ревунов, который шел накатами, волнами. Установленные в разных по удаленности местах центрального зала, они, видимо, имели чем?то отличающийся друг от друга тембр звука.
Фомич с завидной прытью бросился к брандспойту, схватил ствол, подался в проем двери вместе со шлангом, который подталкивали ремонтники. Открыл кран. Мощный сноп воды шваркнул, врезался в общий гул, добавив свою составляющую, и устремился в сторону плитного настила реактора, туда, где валялись обломки расплавленной урановой сборки, оставшейся после манипуляций Ненастина с РЗМ.
— Врешь! Не уйдешь! — орал Фомич, накрывая снопом воды высокоактивную ядерную труху. — Следи время! — гаркнул он дозику.
Тот в ответ утвердительно и очень сильно закивал головой, не отрывая глаз от часов и радиометра.
— Измеряй! — орал Фомич, весь посиневший от натуги. — Измеряй! Что сопли жуешь?! Спадает активность?!
— Спадает! — крикнул дозиметрист. — Полторы тыщи бэр в час! Все! Все! Иван Фомич! Минута истекла! Тридцать три бэра! Бросайте шланг! В сторону! В сторону!
— Федя?а! — рявкнул Пробкин, весь налитый грузной кровью и затравленно тараща глаза.
Все тело старого мастера трясло реактивной силой струи, слегка водило из стороны в сторону. Он напряженно упирался ногами, топчась на месте.