Тофту стало легче. Он лег на спину и смотрел на окно в потолке, за которым виднелись сплошные серые тучи. Он слышал дальние раскаты грома, похожие на ворчание, идущее глубоко из горла, когда тебя хорошенько разозлят.
Медленно и осторожно спускалась Филифьонка вниз по лестнице. Она думала, что все эти страшилища, скорее всего, держатся вместе, затаились сплошной густой массой в каком?нибудь сыром и темном углу. Или тихо?тихо сидят в какой?нибудь потаенной и гнилой осенней яме. А может быть, все не так! Может, они забрались под кровати, в сапоги или еще куда?то?!
«Какая несправедливость! — думала Филифьонка. — Никто из моих знакомых не попадает в подобные истории. Никто, кроме меня!»
Перепуганная, она помчалась длинными прыжками к палатке, дернула закрытую дверцу и с отчаяньем прошептала:
— Открой, открой… Это я, Филифьонка!
Только в палатке она почувствовала себя увереннее. Она опустилась на спальный мешок, обхватила колени лапами и сказала:
— Теперь они вышли на свободу. Их выпустили из платяного шкафа, и сейчас они могут быть где угодно… Миллионы насекомых притаились и ждут…
— А кто?нибудь еще видел их? — осторожно спросил Снусмумрик.
— Конечно, нет! — раздраженно ответила Филифьонка. — Ведь это они меня поджидают!
Снусмумрик выколотил свою трубку и попытался найти подходящие слова. Удары грома послышались снова.
— Не вздумай говорить, что сейчас будет гроза, — угрюмо сказала Филифьонка. — Не говори, что насекомые давно уползли или что их вовсе не было или что они маленькие и безобидные, — мне это вовсе не поможет.
Снусмумрик взглянул ей прямо в глаза и заявил:
— Есть одно место, куда они никогда не заползут, это кухня. Туда они никогда не явятся.
— Ты в этом уверен? — строго спросила Филифьонка.
— Я это знаю, — заверил Снусмумрик.
Снова ударил гром, теперь уже совсем близко. Снусмумрик взглянул на Филифьонку и ухмыльнулся.
— Все?таки будет гроза, — сказал он.
И действительно, с моря пришла сильная гроза. Блистали белые и фиолетовые молнии, он никогда не видел так много красивых молний. Внезапно долина погрузилась во тьму. Филифьонка подобрала юбки, засеменила через сад к дому и захлопнула за собой кухонную дверь.
Снусмумрик поднял мордочку и принюхался, воздух был холодный, как железо. Пахло электричеством. Теперь молнии струились параллельными столбами света и у самой земли рассыпались на большие дрожащие пучки. Вся долина была пронизана их ослепительным светом! Снусмумрик топал лапами от радости и восхищения. Он ждал шквала ветра и дождя, но они не приходили. Лишь раскаты грома раздавались между горными вершинами, казалось, огромные тяжелые шары катались взад и вперед по небу, и пахло паленым. Вот раздался последний торжествующий аккорд, и все затихло. Наступила полная тишина, молнии больше не сверкали.
«Удивительная гроза, — подумал Снусмумрик, — интересно, куда ударила молния?»
И в тот же миг раздался страшный рев, от которого у Снусмумрика по спине поползли мурашки. Кричали у излучины реки.
Кричали у излучины реки. Неужели молния ударила в Онкельскрута?
Когда Снусмумрик прибежал туда, Онкельскрут подпрыгивал на месте, держа обеими лапами окуня.
— Рыба! Рыба! — орал он. — Я поймал рыбу! Как ты думаешь, что лучше: сварить его или зажарить? А есть здесь коптильня? Может ли кто?нибудь приготовить эту рыбу как следует?
— Филифьонка! — сказал Снусмумрик и засмеялся. — Одна только Филифьонка может приготовить твою рыбу.
На стук филифьонка высунула свою дрожащую мордочку и пошевелила усиками. Она впустила Снусмумрика, задвинула засов и прошептала: «Мне кажется, я справилась».
Снусмумрик кивнул, он понял, что она имеет в виду не грозу.
— Онкельскрут впервые поймал рыбу, — сказал он. — Правда ли, что только хемули умеют ее готовить?
— Конечно, нет! — воскликнула Филифьонка. — Только филифьонки умеют готовить рыбные блюда, и хемулю это известно.
— Но навряд ли ты сумеешь сделать так, чтобы ее хватило на всех, — с грустью возразил Снусмумрик.
— Вот как? Ты так думаешь? — возмутилась Филифьонка и бесцеремонно выхватила у него из лап окуня. — Хотела бы я видеть ту рыбку, которую не смогла бы разделить на шесть персон! — Она распахнула кухонную дверь и сказала серьезным тоном: — А теперь уходи, я не люблю, когда мне мешают во время готовки.
— Ага! — воскликнул Онкельскрут, подглядывавший в дверную щель. — Стало быть, она может готовить! — и вошел в кухню.
Филифьонка опустила рыбу на пол.
— Но ведь сегодня день отца! — пробормотал Снусмумрик.
— Ты уверен в этом? — спросила Филифьонка с сомнением в голосе. Она строго посмотрела на Онкельскрута и спросила: — А у тебя есть дети?
— Нет ни одного ребенка! Я не люблю родственников. У меня есть только правнуки, но их я забыл.
Филифьонка вздохнула.
— Почему никто из вас не может вести себя нормально? С ума сойти можно в этом доме. Уходите оба отсюда и не мешайте мне готовить ужин.
Оставшись одна, она задвинула засов и очистила окуня, забыв обо всем на свете, кроме рецепта, как вкуснее приготовить рыбу.
Эта короткая, но страшная гроза сильно наэлектризовала Мюмлу. От волос ее сыпались искры, и каждая маленькая пушинка на ее лапках встала дыбом и дрожала.