— Нет, к смерти пациентов не привыкают. И ты остался хорошим врачом именно потому, что принимаешь чужие страдания близко к сердцу.
Несколько секунд Элиот чувствовал себя настолько взволнованным, что не мог говорить. По его спине пробежали мурашки.
— У меня есть дети? — Голос Купера дрогнул.
— Дочь.
— А… — протянул он, не зная еще, радоваться ему или нет. — И как, я хороший отец?
— Думаю, да.
— А Илена? Как она?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Вам-то просто сказать. Вы же знаете все ответы!
— Если бы я знал…
Он глотнул пива и вынул из кармана пачку «Мальборо».
— Я возвращаю вашу зажигалку, — сказал Элиот, поднося старому врачу огонь.
— Можешь оставить себе. В любом случае рано или поздно она станет твоей.
В глубине зала музыканты играли «Yesterday» «Битлз». Хороший момент, чтобы спросить о чем-то не столь сложном:
— А какую музыку слушают в будущем?
— Не лучше, чем эта, — заверил его собеседник, отбивая ногой такт.
— Они опять объединились?
— Кто? Битлы? Нет, и вряд ли смогут это сделать: Леннона убили, а Харрисон умер два-три года назад.
— А Маккартни?
— Этот жив и здоров.
Голоса вокруг стихли: начиналось представление. Оба мужчины одновременно повернулись к бассейну с касатками.
— Это она? Это Илена? — спросил старший двойник, внимательно вглядываясь в фигуры дрессировщиков.
— Да, она заменяет одного из мужчин.
— Послушай, я не смогу пробыть здесь долго и через несколько минут опять исчезну. Поэтому ты уж не обижайся, но в оставшееся время мне бы хотелось посмотреть на нее.
Не понимая, что именно имел в виду двойник, Элиот проследил глазами, как тот вышел из кафе и пошел вниз по ступенькам.
* * *
Элиоту 60 лет
Элиот спустился по проходу до первого ряда. Огромный бассейн был разделен на три секции — главную и две дополнительных (одну для кормления китов, а другую для тренировок).
Зрелище было впечатляющим. С поразительной грацией шесть касаток, по нескольку тонн каждая, с легкостью совершали прыжки, повороты и всевозможные трюки. Но Элиот смотрел только на Илену, которая управляла движением этих огромных морских существ.
Увидеть ее после стольких лет было для Купера настоящим шоком. Она поразила его своей неземной красотой, словно ангел, спустившийся с небес. В течение тридцати лет он мог лишь рассматривать ее фотографии, да и их было не так уж много. Но фотографии — это бумажки. Элиот был ослеплен очарованием ее живой улыбки, блеском глаз, гибкостью движений.
И тут под влиянием эмоций все вернулось с новой силой: и раскаяние, что недостаточно сильно любил ее, что не смог ее понять, уберечь, и это чувство бессилия и ярости перед необходимостью подчиниться судьбе и времени, которое все разрушает…
* * *
Элиоту 30 лет
Все еще находясь под впечатлением от разговора, Элиот сидел не двигаясь, в то время как его старший двойник смотрел спектакль с первого ряда амфитеатра.
Эта встреча только разожгла его любопытство.
Увидев, что гость из будущего забыл на спинке стула куртку, Элиот решил порыться в карманах. К своему удивлению, он не чувствовал ни стеснения, ни стыда: чрезвычайные обстоятельства — чрезвычайные меры. В процессе поиска он наткнулся на кошелек и две маленькие коробочки.
В кошельке не было ничего интересного, за исключением фотографии молоденькой девушки двадцати лет.
«Моя дочь?» — подумал молодой врач. Он попытался найти сходство с Иленой, но не смог. Девушка была очень хороша собой, но красота ее была другой. Взволнованный результатом сравнения, он положил фотографию на место и принялся рассматривать два других предмета:
Первый имел форму коробочки с маленьким экраном и кнопочками, на которых были написаны цифры. Над экраном стояла надпись «NOKIA», но это ему ни о чем не говорило. Наверное, название фирмы, которая производила эти аппараты. Молодой врач крутил ее и так и эдак, не понимая, как такая штука может действовать, как вдруг она зазвонила. Немало удивившись, Элиот положил предмет на стол перед собой, не зная, как его отключить.
По мере того как звук усиливался, посетители кафе стали оборачиваться и шикать на молодого человека. И тогда Элиота осенило: это был самый обычный телефон, и даже если этот звонок был предназначен не ему, он должен взять трубку, чтобы выключить звук.
Он нажал на зеленую кнопочку.
— Алло? — сказал он, поднося к уху маленькую трубку.
— Ну и долго же ты, старина, отвечаешь…
Этот голос, такой знакомый и далекий…
— Матт!!! Это ты, Матт?
— Ну да…
— Матт, ты где?
— На участке, а где же еще? Кто же будет следить за нашим предприятием?
— Мы что, уже купили винодельное производство? Да?
— Э-э-э… тридцать лет назад, старина… Скажи, тебе, я вижу, не стало лучше?
— Матт?
— Да?
— Тебе сколько лет?
— Ладно тебе, я знаю, что уже не двадцать. Не повторяй мне это каждый день!
— Ну скажи, сколько тебе?
— Столько же, сколько и тебе: шестьдесят…
Элиот на несколько секунд замолчал, осознавая всю необычность разговора.
— Спорим, ты даже не догадываешься, что со мной?
— О, от тебя я жду любых сюрпризов. А ты вообще где?
— В семьдесят шестом… и мне тридцать лет.
— Ну вот… Короче, мне пора. Тут проблемы. Кстати, ящики с вином не смогут прибыть во Францию вовремя. У них там опять забастовка, — проворчал он, перед тем как повесить трубку.