В этот миг луна спряталась за облачко, и мотылёк полетел к пагоде, в верхнем окошке которой теплилась лампада. Здесь, проливая слёзы, словно душистая ветка тутовника, роняющая серебряную росу, восседала благородная дама с прислужницей, и тихо внимал её речам седовласый царедворец. «Всего лишь раз довелось мне показать дитяти пару праздничных кукол, — вздохнула женщина. — Девять вёсен промелькнули над кровлями дворца Хорюдзи, словно стайка среброгрудых ласточек, с тех пор, как её похитили разбойники из рук кормилицы. Боюсь, увидев её, не сдержу своей любви… А ежели это вовсе не она? Ведь многих детей приводили в царский чертог, но все они оказались мнимыми царевнами».
«Так уж повелось издревле, что царевну Ямато11 можно распознать по влаге очей, — сказал вельможа. — Слёзы её превращаются в белый жемчуг, когда она грустит о друге, и застывают на щеках блёстками перламутра, — когда печалится о мимолётной красе цветов. Но есть ещё один способ, описанный в древних свитках — её можно узнать по лучезарной улыбке, от которой раскрываются цветы «. « Я в сомнениях сердца», — молвила дама. « Не горюйте, ваше величество, — сказал мудрец, — даже в самой тёмной ночи можно отыскать зёрнышко света». «А есть ли свет в чернилах, которыми писана повесть моей печали?» «Ими можно начертать иероглиф «Утро»…
Утром Нэнэ причесала шёлковые пряди волос перламутровым гребешком и украсила их цветком лилии, который смастерила из бумаги — жаль ей стало срывать живую. Волоча пурпурные подолы платьев, пришли к павильону придворные девушки «унэмэ» и мимо гуляющих по саду косуль повели гостью ко дворцу. А цветы на полянке удивлённо переговаривались: «Вы видели, Нэнэ пожалела лилию». «Настоящая отохимэсама12».
В приёмных палатах дворца, на почетном возвышении — камидза, под многоцветными росписями с изображением буддийского рая восседает юноша несказанной красоты в пышном наряде из солнечного шёлка. Держит он в руках драгоценное зеркало и распустившийся цветок лотоса. Вдоль стен сидят знатные сановники в парадных облачениях и шёлковых шапочках-эбоси, покрытых чёрным лаком; веера в их руках порхают, как крылья птиц. По углам теснятся актёры и музыканты, чинно сидят маленькие придворные пажи в церемониальных нарядах.
Нэнэ узнала принца Сётоку, ведь она уже видела его в чудесном оке лани.
Девочка опустилась на циновку — татами и поклонилась правителю до земли. Затем сняла с головы рукодельный цветок и положила его к ногам принца. Никто не заметил, как за потаённой ширмой по выбеленной щеке императрицы Суйко проложила влажный след слеза. «Добро пожаловать, — сказал правитель голосом, похожим на голос флейтиста.- С чем ты явилась к нам во дворец?» «Хочу сыграть для вас на гуслях-кото», — отвечала Нэнэ. Вот принесли кото о тридцати струнах и гостья, нежно перебирая их, начала играть.
И оказались придворные в цветочном саду! Погасли огни светляков, цветы распрямляют омытые росой лепестки. На алых щёчках розы охорашивается заря. В гнёздышке, широко раскрыв пурпурные зевики, пищат птенцы и птичка-матушка заботливо запихивает в их ненасытные горлышки лакомого червячка. Кузнечики описывают высокие полукружья, мелькая в воздухе изумрудными шароварами — хакама. Карпы в погоне за мошкой разбивают хвостами в серебряном зеркале пруда отраженья облаков. Пляшет улитка посреди цветов. Наклоняет головку направо, наклоняет налево. Водит на невидимых нитях порхающих бабочек. Бодает золотыми рожками встающее солнце…
Закончила Нэнэ играть, очнулись вельможи от грёз. «Чем наградить тебя за твоё несравненное искусство?» — спросил принц. И тогда Нэнэ взмолилась: «Дорогой господин мой, прошу вас, верните мне моего соловья!» В зале воцарилась тишина. Веера вельмож застыли и сложились, как хвосты павлинов. «Значит, это твой соловей? — сказал правитель. — Я заплатил за него десять золотых рё, но он не стал петь в неволе!»
Десять рё золотом — баснословная цена, и надежды Нэнэ улетучились, как аромат курильниц. Очи её увлажнились и, будто по персику дивно скатилась роса, оставила след на щеке золотая слеза.
«Но ты получишь свою певчую птичку, ежели угадаешь загадку», — продолжал принц, и Нэнэ вежливо сказала: «Я согласна попытать счастья». Веера в холёных руках сановников вновь раскрылись и закивали, словно пёстрые цветы. «Что прячется в рукаве моём?» — спросил принц Сётоку. Задумалась Нэнэ. Не угадай она загадку, и останется её соловушка навсегда в плену у золотых тенёт. И тогда Нэнэ вспомнила слова флейтиста о зрячем сердце.
Посмотрела на принца, и заметила в его глазах неуловимую тень забот. Скосила око на вельмож, — колыхаются нарисованные на полях вееров птицы и облака, дворцы и сады, цветы и храмы… «Каждый из нас живёт своими заботами, а принц Сётоку день и ночь думает обо всех своих подданных», — подумала Нэнэ и сказала: «Вся Поднебесная».
Принц улыбнулся. Из его узорчатого рукава с гудением вылетели две стрекозы и, посверкивая ярко-голубыми нарядами, унеслись на прозрачных крылышках в сад. «Прощай, соловушка — Угуису!» — прошептала Нэнэ, закрыв лицо рукавом. Вельможи в ужасе прикрылись своими веерами, — неужели случится неслыханное и во дворце принца Сётоку прольются детские слёзы? Тут императрица за ширмой подалась вперёд и увидела, как вместо слёз из глаз девочки скатились драгоценные жемчужины.