Но вот носильщики опустили паланкин и сказали: «Видите высокую кровлю, химэгими? Это дворец Хорюдзи7». Девочка сошла с паланкина и залюбовалась величавой обителью принца. Вырастая над кронами деревьев, дворец ярус за ярусом уходил ввысь, подпирая облака. Совсем как в старинной песне «танка»:
Тучи ввысь идут,
Вверх грядой…
Что терем тот,
Что для милой я
Строю здесь грядою ввысь…
Терем многоярусный…8
Возле ворот дворца стояли стражники с алебардами и вельможа в великолепных стальных доспехах, покрытых кожей ската и посеребрённых. В драгоценных ножнах его, украшенных лазоревыми птицами, порхающими среди позлащенных облаков, дремал парадный меч — тати. А голову венчал придворный шлем в форме морской волны, с изысканной резьбой по металлу в виде вишнёвых цветов и огромной золотой стрекозой, примостившейся на козырьке, уставив на девочку выпуклые глаза.
«Господин, не изволите ли вы пропустить меня во дворец? — попросила Нэнэ. — У меня очень важное дело к его высочеству принцу Сётоку». «Такой маленькой девочке, как ты, подобает сидеть дома и играть в куклы», — отвечал офицер. Не зная, что делать, Нэнэ побрела вдоль ограды и присела под плакучей ивой, купавшей тонкие нити ветвей в прозрачном потоке.
До слуха девочки долетели звуки семиструнной цитры, — видно в саду устроили пированье. И тут её осенило. «Золотоокий ручеёк, — сказала Нэнэ, — ты струишься змейкой, скачешь косулей. Перекатываясь через камешки, каждому поёшь свою песенку. Даришь прозрачные бусы прибрежным цветам. Играя солнечными бликами, водишь в хрустальной глуби темногорбых форелей с золотыми пятнышками. Дразнишь голоса птиц, то вдруг затихнешь и слушаешь, как стучит валёк. Таишь на дне жемчуг для деревенских девушек. Помоги мне, отнеси моё послание к принцу Сётоку». С этими словами Нэнэ взяла свою куколку из бумаги — ту, что подарил ей у источника старый торговец, — и пустила её по воде ручья, который вился через дворцовый сад.
Прошло немного времени и из дворца, неся в руке бумажную посланницу Нэнэ, вышел молодой человек в белоснежном кафтане, широких густо-лиловых шароварах и шапке из прозрачного накрахмаленного шёлка. «Не ваша ли это куколка?» — спросил он учтиво. «Моя», — отвечала Нэнэ. «Ежели вы обронили её в ручей по неосторожности, то возьмите обратно. Но коли имеете прошение к принцу, то не успеет зацвести сакура9, как его высочество примет вас», — сказал посыльный и повёл Нэнэ во дворец.
Они прошли мимо офицера императорской гвардии, и девочке показалось, что стрекоза на его шлеме приветливо покачала золочёными крылышками.В красивом павильоне среди кущей сада юной гостье отвели покои и дали отведать вкусных угощений. Быстро смеркалось. Уставшая Нэнэ прилегла на парчовый тюфяк и скоро сон смежил её ресницы.
Что снилось обитателям сада в тихую ночь под серебряными ветвями? Траве — светляки, мотыльку — светильник, цветам — уста детей, ручью — лики фрейлин, речной жемчужине — шейка принцессы, птенцам — первый полёт. А Нэнэ приснился соловушка Угуису, и окропила она слезами узорчатый рукав кимоно.
Вдруг в опочивальню к Нэнэ пробрался нежный голос флейты -сякухати. Кто играет так красиво ночною порой? По ступенькам девочка спустилась в сад, напоённый дыханием роз. «Слу-у-шай!» — перекликались караульные. «Рю-рю-рю! Рю-рю-рю!» — распевал сверчок. Над изогнутым краем черепичной крыши плыла полная луна, а под купами дерев медленно двигались в причудливом танце таинственные тени.
Наконец Нэнэ отвела от глаз душистую веточку и увидела бродячего флейтиста-комусо в широкополой шляпе из соломы, тень от которой падала ему на лицо. Он сидел у окаёма спящего пруда, перебирая тонкими перстами дырочки свирели, а на кончике её, чутко внимая полуночной трели, застыл золотокрылый мотылёк — на ветке древа золотой цветок.
«Видать, несладко тебе, Нэнэ-химэ10, — сказал музыкант, отрывая от уст флейту. — На рукаве твоём, влажном от слёз, сияют лучи луны». «Я думала, мир прекрасен, как роза, — молвила Нэнэ, — но из глаз моих часто льются слёзы…». «Научись улыбаться сквозь слёзы, и увидишь, что мир действительно прекрасен. Ведь дни наши, что светлячок в полёте: свет сменяется тьмой, за сумраком снова брезжит рассвет». «Правду ли говорят, что принц Сётоку добрый и справедливый?» — спросила Нэнэ у флейтиста. «Старинная пословица гласит: «Не зачерпнув воды из ручья, не узнаешь её вкуса». Но у тебя доброе сердце, химэгими, и он поможет тебе. Ведь однажды у источника ты утолила его жажду». «Нет, нет,-возразила Нэнэ, — я напоила старого дедушку! «Подав воды немощному старцу, ты будто напоила всех подданных принца Сётоку и его самого». «Значит, обидев меня, моя мачеха причинила обиду всем сиротам? Но за что она и её дочь так невзлюбили меня? Ведь я не сделала им ничего дурного!» «Мир полон подсказок, — отвечал комусо. — Нужно только открыть глаза сердца, и ты проникнешь в сновидения цветов, увидишь истинную суть вещей».
Тут мотылёк вспорхнул с флейты и закружил над соломенной шляпой. «Ах, как она прекрасна!» — воскликнул он, любуясь луной, сияющей в небесах. «Эка невидаль, луна! — проквакала тут лягушка. — Я каждый вечер плюхаюсь брюшком на её отражение в пруду…» Раздался всплеск, и по чёрной воде пруда разошлись серебряные круги. «Вот ответ на твой вопрос, — сказал комусо. — Мачеха и её дочь позавидовали твоей красоте, как уродливая лягушка завидует прекрасной луне. Даже китайские ремесленники древности, боясь завистливого глаза, разбивали самую красивую фарфоровую вазу на тысячу осколков-лепестков…»