«Ах, если бы у меня были крылья!» — вздыхала маленькая пленница, провожая взглядом вереницы летящих облаков, чьи очертания напоминали ей небесных драконов. А когда над каймой дальних гор вставало ночное светило, Нэнэ протягивала к нему руки: «О светлая луна, сколько раз ты истаяла и наполнилась вновь с тех пор, как я брожу по свету в поисках соловушки — Угуису! Люди без устали любуются тобою, и каждый видит своё: богач сравнит тебя с золотою монетой рё, нищий увидит в тебе медный грош, бражник — горлышко кувшина с вином, министр — зеркало императора, малыш — праздничный фонарик, поэт — лик возлюбленной. А я — светлую мечту: кажется, она близко, — а она далеко. Ловишь её рукой, — тает в ладони, как снег…»
Как-то раз княгиня в сопровождении пышной свиты отправилась на поклонение в храм. На возвратном пути она велела слугам остановиться возле источника, что приютился под кровлей из коры кипариса. Весело болтая, фрейлины подставляли кувшины под светлую струю, которая с нежным лепетом играла их дивными отражениями.
Вдруг текучая гладь преобразилась, приняв облик седобрового старца — это к ключу приблизился странник в бумажной одежде и соломенных сандалиях, торговавший вразнос всякой всячиной, и попросил чашу для воды. Девушки скривили красивые губы и отвернулись. Тогда Нэнэ подала старику свою чашку. «Как ты только не брезгуешь?» — фыркнула одна из фрейлин. «Разве нас самих не ждёт старость?» — отвечала Нэнэ. «Мы молоды и недурны собой, — возразили девушки, жеманничая и томно закатывая глазки, — а старость так далеко!». «Время летит, как ласточка, — молвила в ответ Нэнэ, — и даже розы увядают». «Не пивал воды слаще. Да благословят тебя небеса, химэгими5», — сказал старец, возвращая чашку, и в благодарность за доброту подарил Нэнэ прелестную куколку из бумаги…
Однажды фрейлине «Горный ручей» велели прислуживать гостям в чайном домике, стоявшем в саду у тихого пруда. Взбивая кисточками чай и церемонно раскланиваясь, знатные дамы подносили друг другу хрупкие, как скорлупа перепелиных яиц, фарфоровые чаши и созерцали красоту камней и деревьев. Увидев Нэнэ, гостьи пришли в восхищение от её сияющих щёк, от дивных ресниц, похитивших краску у тысячи ночей. «Во всей Поднебесной не найти такой чудесной фрейлины-лани, как у вас! — говорили дамы хозяйке дворца. — А что она умеет делать?» «Зовут её «Горный ручей», она держит зеркало, когда я накладываю румяна на свои щеки», — улыбалась в ответ княгиня, показывая чёрные жемчужины зубов6. И дамы подарили девочке мелкую монетку.
Тут кто-то предложил устроить состязание, кто лучше сложит стихи и напишет их самым красивым почерком. Принесли бумагу из коричных листьев и китайскую тушь «слюна дракона». Подобрав рукава, гостьи окунали свои кисти в тушечницы и выводили на бумаге затейливые иероглифы в старинной манере «Тофу» — «дрожащей кистью». Нэнэ тоже испросила дозволения попробовать. Насытила тушью кисть, провела ею — и на бумаге, будто заклубились облака.
Увидали гостьи княгини рисунок Нэнэ и изумились. Перед ними парил дракон! Непостижимый обитатель небес явился из-под кисти маленькой фрейлины, но его высокая сущность не позволила ему распластаться, подобно гусенице. И он воспарил, поразив зрителей сверкающими очами, отверстой пастью и плывущими по воздуху усами, мелькнул среди облаков и… пропал. «Куда он исчез?» — с удивлением вопрошали гостьи. «Ах, он улетел!» — воскликнула одна из дам. Тут собравшиеся в саду заметили, что вместе с драконом исчезла и маленькая наперсница княгини.
Волшебный дракон унёс Нэнэ в поднебесье. От страха ухватилась она за его шею и зажмурила глаза. А ветер свистел, как бамбуковая флейта, теребя шлейф длинных волос девочки и края её одежд. Так и парили они в вышине, обгоняя стаи уток и белые облака. Наконец Нэнэ осмелилась бросить взгляд на землю. Далеко внизу проплывали голубые горы, зелёные рощи, игрушечные храмы с черепичными крышами, многолюдные города и селения. Блестели чешуйки рисовых полей, вились паутиновые нити дорог и мерцали жемчужные снизки рек.
Дракон стал медленно снижаться. Скоро деревья выросли до небес,- заоблачный странник бережно опустил свою драгоценную ношу на землю в предместье Хэйдзё и растворился, как весенняя дымка. Вскорости маленькая путешественница достигла окраины города и попросила носильщиков доставить её во дворец правителя. «Есть ли у вас, чем заплатить?» — спросили те. «Это всё, что у меня есть», — отвечала девочка, опуская свою единственную монетку в ладонь здоровенного парня. Каково же было её удивление, когда медный грош в руке носильщика весело блеснул золотым рёбрышком!..
Через сверкающую щель паланкина Нэнэ с любопытством взирала на древние храмы и дворцы столицы, толпы гуляющих горожан, пышные процессии вельмож и пестрящие товарами купеческие лавки.
Вот посудная лавка — в ней красуются китайские вазы из фарфора, что тоньше яичной скорлупы, расписанные лазурными драконами и алыми птицами. Однако разве сравнятся алые птицы с чудесными ароматами, струящимися из лавки парфюмера, с румянами, подобными утренней заре, с белилами, сверкающими, как снег, и помадой, красной, как лепестки японской розы? Но не сравнятся лепестки японской розы с тайнами, сокровенными меж створок перламутровых раковин, которыми ловец жемчуга манит юных прелестниц. Что там перламутровые раковины! Много красавиц в Хэйдзё, и всем нужны изысканные наряды. Доволен торговец тканями: сидя в своей лавке, восхваляет он червя — шелкопряда…