— Ей-Богу, сэр! Провалиться мне на этом месте, если все не разузнаю.
Дюжий слуга, зажав под мышкой тяжелую трость, скатился по лестнице и огляделся в поисках приметной фигуры.
Вскоре я расскажу вам, что с ним случилось. А пока послушайте, о чем шел разговор за закрытыми дверями.
Старик, удостоенный аудиенции в величественной гостиной, рассказал судье очень странную вещь. Судья колебался: то ли этот мерзавец состоит в заговоре против него, то ли просто чокнутый, а может быть, его слова — чистая правда.
Оказавшись наедине с судьей Харботтлом, пожилой джентльмен в бутылочном пальто долго не решался заговорить. Казалось старик чем-то сильно обеспокоен. Наконец он начал разговор такими словами:
— Возможно, вы не знаете об этом, сэр, но в тюрьме город Шрусбери содержится заключенный, обвиняемый в подделке векселя на сумму в сто двадцать фунтов стерлингов. Зовут его Льюис Пайнвек, он бакалейщик из этого города.
— Неужели? — молвил судья, хорошо знавший, о ком речь.
— Да, господин, — подтвердил старик.
— Тогда лучше и не пытайтесь говорить со мной об этом; иначе, ей-Богу, я отдам вас под суд! Ибо судить этого поручено мне, — сверкая глазами, гордо провозгласил судья.
— Что вы, что вы, сэр, мне и в голову прийти не может просить за него. Я ничего не знаю ни о преступлении, ни о заключенном, мне до них и дела нет. Однако мне стал известен один факт, заслуживающий вашего внимания.
— И что же это за факт? — полюбопытствовал судья. — Я тороплюсь, сэр, и прошу вас говорить покороче.
— Мне стало известно, сэр, о гнусном заговоре; некие лица хотят создать тайный трибунал, который будет расследовать правильность ведения дел некоторыми судьями. Первым в списке у них стоите вы, сэр.
— Кто входит в этот трибунал? — спросил судья.
— Я не знаю ни одного имени, ваша милость. Мне известно лишь о существовании этого трибунала, это чистая правда.
— Я заставлю вас дать объяснения перед тайным советом, сэр, — пригрозил судья.
— Я и сам того хочу, ваша светлость. Я дам объяснения, но только через день или два, не раньше.
— Почему же?
— Как я уже сказал вашей милости, мне пока не известно ни одного имени. Но, возможно, дня через два-три мне удастся добыть список зачинщиков этого заговора и некоторые секретные документы.
— Только что вы сказали — через один-два дня.
— Около того, сэр.
— Это якобитский заговор?
— В основном, сэр, полагаю, да.
— Так, так. Значит, тут замешана политика. Я не судил ни одного государственного преступника и не имею ни малейшего желания заниматься этим и впредь. Тогда какое отношение этот заговор имеет ко мне?
— Насколько мне известно, сэр, кое-кто из членов заговора питает жажду личной мести некоторым судьям.
— Как они назвали свою клику?
— Высочайший апелляционный суд, господин.
— Кто вы такой, сэр? Как вас зовут?
— Хью Питерс, господин.
— Судя по имени, вы виг?
— Так точно, сэр.
— Где вы живете, мистер Питерс?
— На Темз-Стрит, сэр, как раз напротив таверны «Три короля».
— «Три короля»? Будьте осторожны, мистер Питерс, вам хватило бы и одного.
— Судя по имени, вы виг?
— Так точно, сэр.
— Где вы живете, мистер Питерс?
— На Темз-Стрит, сэр, как раз напротив таверны «Три короля».
— «Три короля»? Будьте осторожны, мистер Питерс, вам хватило бы и одного. И каким же образом вы, добропорядочный виг, узнали о якобитском заговоре? Отвечайте.
— Сэр, в этот заговор оказался невольно вовлечен человек, к которому я питаю живейшее участие. Узнав, однако, о дерзкой жестокости их планов, он решил стать информатором и сообщать обо всем властям.
— Это мудрое решение, сэр. И что он говорит об участниках заговора? Кто у нас в зачинщиках? Он с ними знаком?
— Только с двумя из них, сэр. Но через несколько дней его введут в тайное общество, и он надеется, прежде чем вызовет подозрения, узнать точный список заговорщиков и получить подробные сведения об их планах, о принимаемых обетах, о времени и местах собраний. И когда он узнает все это, сэр, куда ему лучше обратиться?
— Прямо к королевскому генеральному прокурору. Но вы сказали, что заговор этот касается прежде всего меня? И что там с этим заключенным, как его, Льюисом Пайнвеком? Он один из них?
— Не могу сказать, сэр. Но по некоторым причинам для вас лучше было бы не давать хода этому делу. Если вы ослушаетесь совета, то дни ваши сочтены.
— Насколько я понял, мистер Питерс, дело это пахнет кровью и государственной изменой. Кто-кто, а королевский прокурор хорошо знает, как поступать в таких случаях. Когда я смогу снова встретиться с вами, сэр?
— Если позволите, сэр, то давайте встретимся или перед заседанием суда, или завтра, сразу после него. Я приду и расскажу вашей светлости все, что произошло.
— Отлично, мистер Питерс, жду вас завтра в девять часов утра. И смотрите, не вздумайте меня надуть, а не то, ей-богу, худо вам придется!
— Не бойтесь, сэр, не надую. Подумайте сами, разве я пришел бы сам и стал все это рассказывать, если б не желал услужить вашей милости, да и совесть свою успокоить?
— Хотелось бы верить вам, мистер Питерс, хотелось бы верить.
На этом разговор и закончился.
«Или он сильно напудрил лицо, или серьезно болен», — думал старый судья.