Это произвело впечатление на Рубоса. Но он воскликнул:
— Ну, не сидеть же сложа руки?!
— Да, — поддержал его Лотар. — Тем более что это всего лишь догадка. Она может оказаться и неправильной. Но на всякий случай я теперь предприму какие-нибудь не совсем логичные действия. А вдруг таким образом смогу нарушить их расчёт?
— Например? — спросил Рубос. Каким бы ни был он больным или усталым, стоило Лотару дать идею — и он уже готов был действовать.
Лотар задумался. Рассуждать сказалось легче, чем придумать что-то стоящее.
— Ну, например, не кажется ли вам, что мы нарушим созданный не нами ход вещей, если привезём сюда Кнебергиша? Не кажется ли вам, что кто-то уж очень старается, чтобы этот человек оставался вне событий?
Сухмет поднялся и одёрнул пояс, на котором зазвенела Утгелла.
— Правильно. Вы отсыпайтесь, а я возьму пару дружинников и съезжу за ним. И обещаю вам, что на этот раз он не будет долго сопротивляться.
— Как же ты убедишь его вернуться в город? Сухмет улыбнулся:
— Мне показалось, должность княжеского лекаря с сегодняшнего дня никем не занята…
Глава 22
Они спали недолго, до возвращения Сухмета. Восточник вошёл в комнату Лотара и объявил:
— Дождь кончился, мой господин. Теперь ничто не мешает Зо-Мур светить в полную силу, разумеется, когда стемнеет.
Лотар стащился с кровати. Тело ломило. Шевелиться не хотело не только разбитое тело, но и душа. Его начинало беспокоить это неизвестно откуда взявшееся равнодушие.
Впрочем, почему же неизвестно откуда? Лотар превосходно знал, отчего оно появилось, — он втайне опасался, что всё бесполезно, что он не упредит, не поймает момент, когда злодеев ещё можно остановить.
Над крышами Мирама разгорался прекрасный день. Небо, вымытое дождём, как только что застеклённое окошко, открывало мир во всей прелести и красоте. Ветер врывался в город с моря, как поцелуй нетерпения, зовущий жить и радоваться жизни. И даже терем воеводы Сошура, от которого остались только стены, почему-то не очень портил красоту главной площади. Лотар повернулся к Сухмету и через силу усмехнулся:
— Нам остался всего один день. А вечером…
Сухмет подал едва двигающемуся Лотару фарфоровую лохань с водой, полотенце, утреннее полоскание и спросил, глядя, как он плещется:
— А вечером что, мой господин?
Лотар, повеселев от холодной воды, энергично растираясь, отозвался, когда Сухмет уже потерял надежду на ответ:
— А вечером — решающая стычка.
Завтракали молча. Ожидание главного сражения накладывало на весь день особый отпечаток. Словно они послушались совета одного старого заморского романиста — опиши поступки любого человека за несколько часов до смерти, и они всем покажутся значительными.
В тереме стражник сказал, что капитан мирамской дружины всю ночь провёл на стенах, и они отправились посмотреть, что там творится. Они проходили по стене в том месте, где находилась потайная калитка, когда Сухмет вдруг зашипел, как угли, на которые прыснули водой.
Рубос, которого хорошая погода и подготовка к отражению штурма привели в хорошее настроение, спросил:
— Ты чего?
Но Сухмет, ничего не ответив, бросился к Щербатой башне, в каземате которой они допрашивали мёртвого Мелета, и слетел по ступеням вниз так лихо, что Лотар и Рубос едва успевали за стариком. Стражник у калитки взял копьё на изготовку.
— Стой, приказ капитана.
— Я тоже капитан, малыш! — крикнул ещё на бегу Рубос. — У нас есть право…
Молоденький солдатик, которого совсем недавно с грехом пополам обучил десятник, мужественно заорал:
— Стой, колоть буду!
Сухмет рванулся к калитке, обратив на стражника внимания не больше, чем на назойливого шмеля. Но Лотар видел, что паренёк от отчаяния и непонимания готов на всё, поэтому, стараясь утихомирить мальчишку, спокойно и уверенно произнёс:
— У нас есть очень серьёзные полномочия от князя.
Солдатик принял его объясняющий тон за слабость, решил на всякий случай укрепить свою позицию и завопил ещё громче:
— Не знаю ничего, у меня приказ! — Он толкнул Сухмета кулаком в грудь: — Да стой ты, колоть буду!
— Я тебе поколю! — заорал в ответ Рубос с таким грозным видом, что новобранец сразу встал смирно и даже, не меняя стойки, ухитрился оказаться у стены.
Что и требовалось. Сухмет, на которого все эти препирательства не произвели никакого впечатления, потянулся к засову калитки, поводил над ним руками, потом, повернувшись к Лотару, сказал:
— Её открывали. Сегодня ночью.
Рубос повернулся к мальчишке с копьём:
— Ты когда принял пост? Парень нервно сглотнул и ответил громко и чётко, как его учил десятник:
— С утренним обходом, господин капитан.
Это значит сразу после рассвета, часов в пять. Поздно, гораздо позже, чем должно быть, решил Лотар. Сухмет присел, поводил ладонями над порогом калитки и поднял голову:
— Калитку открывали часа в два пополуночи.
На всякий случай они распахнули её и осмотрели наружные доски, но к ним никто не прикасался, так что это ничего не дало.
Лотар подумал было опять пристать к мальчишке, чтобы выяснить, кто стоял на часах до него, но потом решил выяснить это у Гергоса.
— Где ваш капитан, солдат?
— Я видел, как он шёл по стене в сторону восточных ворот.