Ропот, отдалённо похожий на морской прибой, вдруг стал почти оглушительным. Похоже, орущие невесть что люди вывалились на площадь. Лотар встал, пошатываясь на нетвёрдых ногах, подошёл к окошку и широко распахнул его. Со второго этажа ему было видно всё, что происходило.
Солнце затопило всю старую торговую площадь от края до края. Дома казались новенькими, словно какой-то чудо-маляр выкрасил их в чересчур яркие и праздничные цвета. Лотар давно заметил, что выздоровление после ранений всегда сопровождается вот таким, чрезмерно ярким восприятием мира, очень острым, как некоторые видения, которые посещали его во время медитаций. Причём это не имело никакого отношения к магии. Лотар был уверен, что так проявляется не натура оборотня, а, наоборот, самая что ни на есть человеческая сущность.
Лотар пригасил ошеломившие его краски и сосредоточился на мирамцах. Это были в основном хорошо одетые люди — зажиточные горожане, торговцы, владельцы небольших земельных наделов, дающих тем не менее достаточный доход, богатые мореходы и часть служилого люда, тоже не бедного.
Все раздражённо толкались, забыв о хороших манерах и сословных предрассудках, разделявших их в обычное время. Вытягивая шеи, они пытались протолкаться куда-то, где происходило что-то важное. Лотар подумал, что это похоже на толпу вооружённых мародёров перед разрушенным замком Кибата. Только оружия ни у кого не было. И всё-таки Лотар уже не был уверен, что это сборище совсем неопасно.
Неожиданно из середины толпы поднялся человек — должно быть, он встал на бочку. Лотар присмотрелся и не поверил своим глазам — это был Капис, княжеский лекарь. Удивительно было то, что он вообще участвовал в этой сходке, но ещё более странно — что он, похоже, верховодил происходящим.
— Народ! — заорал Капис, обращаясь неизвестно к кому. — Я знаю правду, хотя её и скрывают от вас, жителей славного вольного города Мирама. Я знаю, что происходит! И хочу, чтобы вы тоже знали.
— Говори! — завопил кто-то из толпы. Если это не срепетировано заранее, то действует он неплохо, решил Лотар.
— Народ, никто из нас не хочет умирать.
Каждый должен делать своё дело: торговец — торговать, воин — защищать город, а мореход — ходить по морю!
— Правильно! — раздался чей-то пьяненький бас, в котором отчётливо ощущался пивной дух, неизвестно — то ли вчера слишком много выпил, то ли сегодня слишком рано начал.
— Но когда власть бездействует и никто не знает, что делать, каждый должен защитить себя сам. Чтобы всё стало по-прежнему, нужно победить врага. Нужно его поймать, схватить и расправиться с ним, как он мечтает расправиться с каждым из нас!..
Теперь толпа уже не роптала, она бурлила, стала истеричной и глухой к голосу разума. Теперь эти люди, обычно не способные резать даже живую рыбу, перепоручая это занятие служанке, готовы были забыть о доброте.
— Народ, — Капис поднял вверх руки, — я знаю теперь, кто наш враг!
— Говори!
— Мы слушаем тебя! — орал кто-то из другой части толпы.
— Наш враг — тот, кто виновен в появлении собак, кто сегодня ночью привёл их к городу… Он живёт здесь!!!
Широким жестом балаганного трагика Капис указал вытянутой рукой на дом, который Гергос назвал домом воеводы Сошура. Это произвело на толпу впечатление.
Более того, это произвело впечатление и на Лотара. Не может быть, решил он. Этот лекаришка или увлёкся, или преследует какие-то свои, загадочные пока цели.
— Да, да, не робейте, ребята! — орал тем временем Капис. — Я знаю, что говорю. Его видели ночью со слугами у стен города. Он закапывал что-то, что должно погубить город и всех нас. Я могу назвать имена стражников, которые открывали ему потайную калитку, могу сослаться на капитана дружинников Гергоса, который знает, что произошло, и всё-таки молчит. Почему молчит? Придёт время, мы спросим, а пока…
Капис умолк и снова драматично протянул руку к дому Сошура. Как ни смешон он был сейчас, похоже, всё-таки он знал, что делал. Толпа качнулась. Люди поверили Капису, им стало казаться, что вот прямо сейчас они могут искоренить угрозу для города, расправившись с воеводой.
Это было уже серьёзно. Лотар схватил в охапку одежду, выстиранную и аккуратно развешанную на спинке высокого стула, и вернулся к окну. Не отрывая глаз от того, что происходило на площади, он стал лихорадочно одеваться. Путался, кряхтел от боли, морщился от собственной неловкости, но одевался, стараясь успеть… Куда? Лотар и сам не знал, но понимал, что происходит что-то очень нехорошее, что пора останавливать силой.
Толпа перешла к действию. Конечно, двигалась она суматошно, но могла натворить много бед.
К тому же слуги Сошура действовали ещё более неловко. Кто-то из них попытался закрыть ставни на втором этаже дома, но, увидев разъярённую толпу, бросил всё и убежал, выпрыгнув из окна, под зычное улюлюканье каких-то толстых баб.
Второй слуга появился в окне небольшой башенки и выстрелил в толпу из лука. Его тут же погребли под градом камней.
Толпа, распалясь этой первой кровью, ломанулась к двери. Кто-то вынырнул с небольшим, но ухватистым топором, принесённым, должно быть, из ближайшей мясной лавки, довольно ловко и сильно прихватил топорище и нанёс первый удар.