У киоска с прессой она остановилась случайно.
Голова еще слегка гудела в ритме блюза: вчерашнее веселье тонко напоминало о себе. Когда Настька решила сбегать домой за виолончелью, но передумала и оккупировала синтезатор, Пьеро навис над мандолайкой, Тельник приспособил маракасы, а Вован, закусив подаренные удила, низко, утробно, с придыханием повел черный-черный, аж синий «Summertime»… Сколько они просидели в Тайной Комнате — бог весть. Долго. Очень долго.
А казалось: всего ничего.
Сейчас куплю кефира… мальчики проснутся, спасибо скажут…
Журнал был глянцев и толст, как сытый бегемот в зоопарке. Журнал привлекал взгляд издалека. «Не надо! — беззвучно кричали мы, Лица Третьи, деликатные. — Не трогай! Иди мимо!» Но разве женщины слушают советов?!
— Будьте любезны…
Мелованные страницы шуршали клубком змей. Хорошая печать, дорогая: плашка густого фиолета. Бумага финская, матовая меловка… В разделе «Спорт» глаз неприятно зацепился за короткую заметку: «ШУТ-БОКСИНГ: к участию допускаются женщины». Впрочем, дальше шло безразличное: «…близок к таиландскому боксу, но вместо ударов локтями практикуется бросковая техника из вольной борьбы. Экипировка: шорты, ракушка, щитки без твердой основы…» Раздел «Обжорка» тоже вызвал смутные подозрения: «Плов «Шут гороховый» (нухотли афанди палов): замочить горох…» — но дальше выровнялся, нежно щекоча вкусовые пупырышки: «…за сутки до приготовления; баранье сало вытопить, извлечь шкварки и перекалить. В кипящем жиру обжарить нашинкованный кольцами лук, затем — ломтики мяса. После закладки мелко резанной моркови налить в котел воды и, не дав закипеть, опустить горох. Варить на очень медленном огне до мягкости (проверить пальцами); добавить соль и пряности (перец, зира, барбарис), заложить рис, добавив воды. По мере испарения рис перелопачивать».
Успокоившись, Галина Борисовна открыла журнал с начала.
«БОГАТЫХ ТОЖЕ ЛЕЧАТ!» — так называлась статья, подписанная культурно и без претензий: «Игнатий Сладчайший». Вчитавшись в гладкие, обкатанные, словно морская галька, фразы, Шаповал прокляла чашку кофе, выпитую с обаятельным журналистом, трижды прокляла свою откровенность в миг слабости и стократ — этот самый миг, очевидно, ниспосланный дьяволом в песочном костюме. Ода, Игнатий управлял словом! Глагол цеплялся за глагол, обжигая сердце, текст лился адской смолой, с остроумными аналогиями из области клинической психиатрии, ссылками на экономическую ситуацию в стране, где формирование среднего класса сопряжено с уродливой мутацией сознания, влекущей потребность в брутальном шутовстве; были к месту помянуты английские аристократы XVII века, приходившие ради смеха в Бедлам любоваться буйными умалишенными; далее речь зашла про оперу «Риголетто», верней, про реальный случай, ставший основой сюжета оперы, когда развратник Франциск I соблазнил дочь своего шута Трибуле, в результате чего шут умер от горя, — абзац заканчивался риторическим вопросом: «Вы полагаете, нынешние «короли» безгрешны?!»; сама Галина Борисовна, описанная со вкусом и в деталях, уподоблялась императрице Анне Иоанновне, властной самодурше, большой любительнице карлов и уродов, которая однажды в наказание назначила шутом слабоумного князя Голицына, женила его на карлице Авдотье и чуть не заморозила в знаменитом Ледяном Доме.
Игнатий владел языком. Мария-Луиза Курвощип, звезда услуги «Секс по телефону», от зависти бы сдохла. Блеск портретных зарисовок — «подтяжка кожи ей по карману, но шея выдает возраст…», «суровая нитка рта», «пальцы-барабанщики»; точность психологических характеристик — «бизнес-фригидность», «паралич совести»; знакомство с международным правом — «протокол о частичной консервации, оспоренный в Гааге.
.. но наши мелкопоместные либерал-царьки, готовые для потехи узаконить любых компрачикосов…».
— Сколько стоит? Возьмите… сдачи не надо… Молоденькая продавщица долго провожала взглядом странную даму.
— Доброе утро, мама, — встретила у дома Настя. — Тут телевизионщики приезжали. Звали для участия в аномал-шоу. Тема передачи «Шуты среди нас». «За» и «против». Обещают подарки от спонсоров: фен, микроволновку…
— Доброе утро, — голос звучал эхом, замороженным на леднике. — А я вам журнал купила. Вместо кефира.
Настя взяла журнал, не отрывая глаз от матери.
— Мальчики спят?
— Нет. Чай пьют. Знаешь, мам… я тут, когда эти ушли, думала…
И, как с моста в реку:
— Давай его отдадим. Обратно. — Кого?
— Пьеро. Я же вижу, ты на пределе. А за меня не беспокойся, со мной все в порядке. Я теперь сильная.
«Ниссан» мальчиков, отстав, застрял в пробке, плотно закупорившей горлышко проспекта Равных Возможностей (бывш. Доброжелателей, при переименовании сопротивлением масс пренебречь). Еще тридцать секунд назад трафик шумно выплескивался сюда с площади Всех Святых, а теперь — изволите видеть! Впрочем, наша героиня не удивилась бы, узнав, кто именно явился причиной затора. С ее мужем подобные истории чаще приключались по пятницам, но бывало и в другие дни недели.
Легко вписавшись в вираж Гороховой, Мирон вдруг ударил по тормозам.