— С этим можно поспорить! — Мартин снял с себя рубашку и поднес ее к струе. Сила потока была такой, что рубашку моментально потянуло вверх, а Мартина окатило грязными брызгами. Он ухитрился протянуть рубашку над струей, и теперь смотрел, как поток более-менее чистой воды прорывается сквозь плотную ткань и растекается по ней неровным слоем. — Вот это видел?
Палач промолчал.
Мартин удерживал рубашку на уровне головы и осторожно дотронулся до воды кончиком языка. Язык не обожгло, вода оказалась теплой и отвратительной на вкус, но не настолько, чтобы идти и искать новый источник.
— Не нравишься ты мне, парень, — признался Палач, — Больно умный. Надо от тебя избавиться.
— Верни меня домой!
— Это невозможно. Вы — преступники, эгоисты и трусы.
— А ты — рассохшийся от старости злопыхатель, — Мартин повернулся к крестьянам и пригласил их утолить жажду. — Господа, подходите, воды на всех хватит!
Крестьяне стали озираться по сторонам в поисках неведомо откуда появившейся в пустыне знати, но увидели только волка, наблюдавшего за расползанием лужи вокруг дыры. Мартин вздохнул.
— Вы будете воду пить, или намереваетесь вращать головами? — спросил он.
— Я же говорил, что вы идиоты! — откликнулся Палач.
— Сам виноват, — огрызнулся Мартин, — ты видел, кого Нагати проглотил.
— А тебя не спрашивают.
Крестьяне пили воду мелкими глотками. Теплая, почти горячая, она не вызывала восхищения даже в жару, но жажда брала свое, и отказываться от питья никто не стал.
— Что ж, вы добрались до подземного резервуара с водой, — подвел итог Палач, — и при этом никто не погиб, что странно.
Похоже, ты на самом деле умеешь пользоваться луком, трусливое ничтожество. Кого ты из него подстреливал? Убивал врагов, целясь им в спину?
Мартин промолчал: отвечать на оскорбления невидимки ему надоело. Пользы никакой, а скажешь слово наперекор, так Палач начинает поливать грязью еще сильнее. Был бы человек — давно бы врезал ему кулаком по носу, чтобы заразить и избавить мир от еще одного вредителя.
— Молчишь, не отвечаешь? — презрительно бубнил Палач, — В таком случае, приготовься: передышка закончилась. Я специально дал вам время на то, чтобы вы набрались сил: не хочу увидеть, как вы погибнете в первую же секунду, обессилев от отсутствия воды. Я увижу в ваших глазах страх, я убью вас, но сделаю это так, что вы будете молить меня о пощаде! Вы — грешники, и вы понесете заслуженное наказание за вашу трусость и малодушие! Глоток воды в жаркой пустыне — это не спасение, это кратковременная отсрочка. Каждый из вас оказался мелочным ничтожеством, и вы не имеете права больше наслаждаться жизнью!
— Мы и меньше ей не наслаждались, — ответил Мартин, вскипая. Мало того, что Нагати отправил его сюда незаслуженно, так еще и всякие безличности повышают на него голос, считая себя вправе повелевать чужими жизнями. — И кто ты такой, чтобы судить нас по собственным понятиям?
Палач охотно включился в перебранку, но не стал отвечать, а закидал Мартина встречными вопросами.
— А кто дал вам право уклоняться от ответственности? — выкрикнул он.
— Кто сделал тебя судьей? — продолжал Мартин. — Ты никто, тебя нет, не видно, ты — пустое место!
— А почему ты стал таким ничтожеством, думающим только о себе? Я невидим, но я огромен!
— Кто тебе сказал такую глупость? К твоему сведению, среди древних записей нет слова «самопожертвуй»!
— Не сметь! — взвизгнул Палач. — Не сметь списывать собственное малодушие на чужой счет!
Мощность голоса возрастала, и он звучал одновременно со всех сторон. Крестьяне зажали уши, чтобы не слышать режущие слух вопли. Палач выливал на людей неподъемные ушаты морализаторства и нравоучений, и кричал, что готов самолично придушить наглецов, если бы у него были руки. Он распинался так, что прежние обвинения выглядели откровенной похвальбой, и поток обвинений усиливался с каждой минутой.
Это показалось странным, и Мартин решил, что Палач намеренно отвлекает сжавшихся от убийственных обвинений и громового голоса крестьян и его самого от происходящего вокруг. Любой шум, будь он достаточно тих, напрочь заглушался гласом Палача, вопиющего в пустыне.
Всеволод первым заметил, что за дальними домами началось подозрительное шевеление. Песок приходил в движение и стекал с вершин песчаных горок — кто-то стремился выбраться на белый свет.
— Мартин, отвлекись на минутку! Ругани еще успеешь наслушаться! — прокричал волк, но Мартин не отозвался: голос грохотал так, что сам Всеволод не услышал своего голоса. Пришлось воспользоваться нестандартным методом. Волк вцепился в ногу Мартина и дождался, когда тот ахнет, вытаращит глаза и посмотрит вниз, чтобы узнать, что его так грызет?
— Ты чего творишь?! — по губам прочитал волк. Повернувшись в сторону городских барханов, он сделал охотничью стойку и глянул на Мартина. Тот послушно посмотрел вдаль, заметил шевеление песка и быстро натянул тетиву. Палач оборвал поток обвинительных слов на апокалиптической ноте и возмутился:
— Какого лешего ты творишь, глупый мальчишка?! Я тут распинаюсь перед ним, открываю глаза на его подлую сущность, а он не только меня игнорирует, но еще и пострелять надумал!