— А зачем кадык раздавил той жирной свинье? — хмыкнул Тох.
— В тебе проснулось человеколюбие? — проворчал я.
— Нет, просто самому давно хотелось, — хохотнул брат, но тут же посерьезнел. — Вообще пришлось изрядно проредить ряды. Из-за таких уродов честные и хорошие бойцы колеблются. Ты бы слышал их визг, когда узнали о предстоящем бое. Но мне это на руку — сразу избавился от потенциальных дезертиров и предателей.
— Хоть это хорошо, — произнес я. — А кто будет в засаде?
— С этим труднее, — нахмурился Тох.
Но мне это на руку — сразу избавился от потенциальных дезертиров и предателей.
— Хоть это хорошо, — произнес я. — А кто будет в засаде?
— С этим труднее, — нахмурился Тох. — Оставили самых искусных лучников и арбалетчиков из наемников. Еще кое-кто из сознательных граждан прибился. Твоего друга тоже туда отправил.
Я заколебался. Лека жалко. Хоть и не будет участвовать в рукопашной, но… Если что-то не получится, мой друг будет заперт в одной из квартир, как в ловушке.
— Ты бы его вообще прогнал, — попросил я.
— Беспокоишься за друга? — догадался брат. — Извини, не прогоню. Бойцов и так мало, каждая пара рук — на вес золота.
Я пожал плечами, налил еще кофе. Пододвинул к себе блюдо с мясом и отломил краюху хлеба. Надо подкрепиться. Кто знает, когда в следующий раз доведется вот так поесть. И доведется ли вообще.
— А как насчет жителей Гента? — спросил я с набитым ртом. — Если обратиться к ним, воззвать к голосу разума?..
На лице Тоха появилось такое брезгливое выражение, будто он наступил ногой на коровью лепешку.
— Ты о чем, Эскер? — сказал он кисло. — Я взывал к этому голосу не одну неделю. Трусливые псы, а не люди. Пускай сидят по домам и дрожат за свои жалкие жизни. Плевать! Если мы победим, я им устрою сладкую жизнь. Если проиграем, они ощутят на своих поганых шкурках ласковый хлыст скифрцев.
— Ясно, — произнес я и подытожил: — Значит, таков расклад. Пожалуй, лучший из всех возможных в нашей ситуации… Ты ешь, Тох, ешь. Я за завтрак кучу золота отсыпал. Не дай впустую пропасть.
— Аппетита нет, — пожаловался двоюродный брат. Взял с блюда утку, посмотрел, как на ядовитую змею. Подумал и в три укуса съел вместе с костями. — Впрочем, ты прав, надо подкрепиться перед боем.
Я спрятал улыбку, попробовал пару салатов. Тох, пока болтал, успел съесть больше половины того великолепия, что притащил слуга. Братец и в хорошем настроении никогда не отказывался подкрепиться. А когда нервничал, аппетит возрастал многократно.
По молчаливому соглашению мы оставили разговоры и с удвоенной силой взялись за поглощение пищи. Я еще раз убедился, что аппетит приходит во время еды. Так разошелся, что не заметил, как съел кашу и почти всю колбасу. Закусил изумительно приготовленными салатами и запил несколькими чашками кофе. Тох налегал больше на мясо и птицу. Ведь он хищник, а в трансформированном состоянии нужно гораздо больше энергии. Краем глаза я увидел ошеломленную физиономию слуги. Он сидел в углу и завороженно смотрел, как мой брат поглощает еду. Глаза парня с каждой минутой все больше округлялись, а челюсть отвисала все ниже.
Мы закончили с завтраком. Тох подобрал крошки, бросил в рот. Порыскал взглядом по столу, но, не обнаружив больше съестного, грустно вздохнул.
— Пойдем на пороге постоим, — предложил брат. — Погода прелесть. Воздух пить можно.
Я кивнул, повесил на плечо сумку и прицепил к поясу меч. С удивлением отметил, что для меня становится привычным носить оружие. Помнится, летом было жутко неудобно таскать клинок. Тяжелая железяка била по ногам, путалась в одежде. А теперь настолько свыкся, что меч стал почти частью тела. Вообще человек такая тварь, что быстро привыкает к любым неудобствам. В этом, наверное, и кроется секрет нашей живучести. Эльфы нас вообще паразитами считают, вроде саранчи. Сами могут жить лишь в древних лесах, где много зелени и чистый воздух. В мире нет ни одной расы, обладающей чертами людей. Если вдуматься, то видно: человек словно вне природы.
А это наводит на странные мысли о том, что мы лишние в мире.
Тох подобрал щит и вразвалку пошел к выходу. Топал, словно громадный тролль, сыто икал. Я догнал, подождал пока протиснется в проем. Вышел сам и прикрыл дверь. В зале царила полутьма, рассеиваемая лишь тусклым золотистым светом светильников. А теперь глаза заслезились от яркого и радостного солнечного света. Воздух и правда был чудесный, напоенный запахами свежести и мокрой земли. Такой бывает лишь ранней весной, когда ледяные оковы зимы отступают и природа оживает.
Я поморгал и осмотрелся вокруг. Город выглядел чистым и умытым. Стены зданий мокрые, окна сверкали, подмигивали солнечными зайчиками. В ближайшей лужице купались воробьи. Задорно чирикали, плескались. Толстые голуби с удивлением посматривали на баловство мелюзги, важно и сыто урчали. На миг показалось, что ничего и не произошло. Таким я помнил Гент в более счастливые времена. Когда был студентом, бегал на занятия. Прыгал по лужам и улыбался только потому, что хотелось улыбаться… Иллюзия разрушилась в тот момент, когда мимо прошел отряд бойцов в тяжелых доспехах. В руках такие же огромные щиты, как у Тоха, и длинные стальные копья, чем-то напоминающие вязальные спицы. Командир что-то крикнул моему брату, махнул рукой.