— Люк подгонит к крыльцу вашу машину, — мягко сказал доктор. Несмотря на смысл слов, глядел он по-прежнему дружески и участливо. — Теодора поднимется наверх и уложит ваши вещи.
Элинор хихикнула.
— Это невозможно. Ей тогда нечего будет надеть.
— Нелл… — начала Теодора и поглядела на миссис Монтегю.
Та пожала плечами и сказала:
— Я осмотрела комнату. Естественно. Не понимаю, почему никто из вас этого не сделал.
— Я собирался, — начал оправдываться доктор. — Но я думал…
— Ты все время думаешь, Джон, в этом твоя беда. Естественно, я немедленно осмотрела комнату.
— Комнату Теодоры? — переспросил Люк. — Не хотел бы я снова туда войти.
— Не понимаю почему, — удивленно ответила миссис Монтегю. — Там все полном порядке.
— Я зашла и поглядела на мою одежду, — сказала Теодора доктору. — Она такая же, как была до…
— Естественно, там надо протереть пыль, потому что вы заперли дверь и миссис Дадли не могла…
Доктор повысил голос, перекрикивая жену:
— …бесконечно жаль. Если я чем-нибудь смогу вам…
Элинор рассмеялась.
— Но я не могу уехать, — сказала она, гадая, как подыскать слова для объяснения.
— Вы достаточно долго здесь пробыли, — произнес доктор.
Теодора посмотрела на нее в упор.
— Мне больше не нужна твоя одежда, — терпеливо растолковала она. — Ты не слышала, что сказала миссис Монтегю? Мне больше не нужна твоя одежда, а даже была бы нужна, я бы как-нибудь обошлась. Нелл, тебе надо отсюда уехать.
— Но я не могу, — ответила Элинор, смеясь оттого, что это настолько невозможно объяснить словами.
— Сударыня, — торжественно объявил Люк, — мое гостеприимство на вас больше не распространяется.
— Может быть, лучше ее отвезет Артур? Артур позаботится, чтобы она добралась благополучно.
— Добралась куда? — Элинор тряхнула головой и почувствовала, как ее прекрасные густые волосы касаются щек. — Добралась куда? — счастливо повторила она.
— Домой, конечно, — ответил доктор, а Теодора добавила: — К себе домой, Нелл, в свою квартирку, где все твои вещи, — и Элинор рассмеялась.
— У меня нет никакой квартирки, — сказала она Теодоре.
— Я ее выдумала. Я сплю на раскладушке у сестры, в детской. Мне совершенно некуда ехать. И я не могу вернуться к сестре, потому что угнала ее машину. — Она рассмеялась, слыша каждое свое слово, такое нелепое и жалобное. — У меня нет дома, — продолжала она, глядя на них с надеждой. — Нет дома. Все мое имущество — в коробке на заднем сиденье автомобиля. Там несколько книг, мои детские вещи и часы, которые я получила от мамы. Так что вам некуда меня отправить.
Конечно, я могу просто ехать и ехать, хотела сказать она, глядя в их испуганные, напряженные лица, просто ехать и ехать, оставив свою одежду Теодоре, я могу пуститься в бездомные скитания и всегда буду возвращаться сюда. Проще сразу оставить меня здесь, хотела объяснить она, проще, разумнее и лучше.
— Я хочу остаться здесь, — сказала она.
— Я уже говорила с вашей сестрой, — важно сообщила миссис Монтегю. — Должна признать, она первым делом спросила про машину. Вульгарная особа. Я ответила, что все в порядке. Ты очень нехорошо поступил, Джон, что разрешил ей угнать машину и приехать сюда.
— Дорогая… — Доктор Монтегю, не найдясь, что сказать, беспомощно развел руками.
— Так или иначе, ее ждут. Сестра говорила со мной очень недовольно, потому что собиралась сегодня уезжать на отдых, хотя какие у нее могут быть претензии ко мне… — Миссис Монтегю сердито взглянула на Элинор. — Думаю, кто-то должен передать ее родным с рук на руки.
Доктор покачал головой.
— Не стоит никому с ней ехать, — медленно произнес он. — Это было бы ошибкой. Элинор надо как можно скорее забыть про этот дом, а присутствие кого-нибудь из нас будет вызывать ненужные ассоциации. Отъехав отсюда, она вновь станет собой. Вы ведь сумеете найти дорогу? — спросил он, и Элинор рассмеялась.
— Я пойду сложу вещи, — сказала Теодора. — Люк, подгони машину к крыльцу, там всего один чемодан.
— Замурованная живьем. — Элинор вновь расхохоталась прямо в их каменные лица. — Замурованная живьем, — повторила она. — Я хочу остаться здесь.
3
Они выстроились на ступенях шеренгой, обороняя дверь. Над их головами Элинор видела смотрящие на нее окна, сбоку уверенно ждала башня. Элинор заплакала бы, если бы придумала, как объяснить им из-за чего; вместо этого она только скорбно улыбнулась дому, глядя на свое окно и спокойный, радостный лик дома. Он ждет, подумала она, ждет меня, никто другой его не устроит.
— Дом хочет, чтобы я осталась, — сказала она доктору, и тот изумленно вытаращил глаза. Доктор стоял спиной к входу, в напряженной позе, с достоинством, словно ожидал, что Элинор предпочтет его дому, словно, приведя ее сюда, рассчитывал отправить назад простым повторением инструкций в обратном порядке. Элинор сказала, честно глядя ему в глаза: — Честное слово, мне очень жаль.
— Доедете до Хиллсдейла.
Доктор говорил бесстрастно, возможно, боялся сказать лишнего или думал, что доброе либо сочувственное слово срикошетит и заставит ее вернуться обратно. Солнце озаряло холмы, дом, сад, лужайку, деревья и ручей; Элинор набрала в грудь воздуха и оглядела это все.