Было бы лучше, если бы у меня признали амнезию. Это они поймут скорее. А если они смогут состряпать объяснение тому, как я попал в Теку Бенга, где уже семьдесят лет не ступала нога человека, — тогда я буду считать, что мне повезло!
Придя к определенному решению, я во всех отношениях почувствовал себя намного лучше, откинулся на подушки и погрузился в дремоту.
— Корабль сейчас приземлится, сэр. Голос санитара вырвал меня из объятий сна. Я начал выбираться из постели, но он удержал меня.
— Не беспокойтесь, сэр. Просто лежите и наслаждайтесь полетом. Как только мы надежно пришвартуемся, мы переправим вас в больницу. Я только хотел проститься с вами.
— Спасибо, — ответил я слабо.
— Вам пришлось столько всего испытать, сэр, — заметил санитар с сочувствием.
— Альпинизм в такой местности дело куда как непростое.
— Кто же вам рассказал, что я альпинист? Он смутился.
— Ну.., никто, сэр. Мы только подумали.., ну, это было самое простое объяснение.
— Самое простое объяснение? Да почему бы, собственно, и нет? Еще раз сердечное спасибо! Он наморщил лоб и отвернулся.
— Не стоит, сэр!
Немного позднее винты, которыми моя кровать крепилась к полу, были отвинчены. Я почти не заметил, что корабль приземлился, — если не считать легкого чувства падения и нескольких встряхиваний. Мою кровать покатили по коридору в ту часть корабля, где, по моему суждению, находился центр. Огромные створчатые двери были опущены и превратились в трап, по которому можно было спуститься па землю; на него положили сходни, чтобы спустить мою кровать.
Мы оказались на свежем теплом воздухе, и кровать немного подскакивала, когда ее повезли по траве к больничной повозке с большим красным крестом на белой стенке. Судя по внешнему виду, повозка была моторизированной. Во всяком случае, лошадей нигде не было видно. Когда я осмотрелся, меня ждал второй шок — от изумления. На огромном поле стояли башни, выказывающие большое сходство с парижской Эйфелевой башней, правда, немного меньше ее размерами. Примерно половина этих башен была занята — огромные пирамиды из стальных конструкций, к которым швартовалась добрая дюжина воздушных кораблей. Большинство их было куда крупнее гиганта, доставившего меня сюда. Совершенно очевидно, далеко не все воздушные корабли были военными. Некоторые — торговые, имена на их бортах были выписаны куда более изысканно и вычурно, чем, к примеру, у «Периклеса».
Пока кровать тряслась по траве, доктор бежал рядом.
— Как самочувствие?
— Спасибо, лучше. Где мы?
— Разве вы не узнаете? Катманду. Здесь наша главная квартира.
Катманду! Когда я видел этот город в последний раз, это была типичная азиатская столица с домами, построенными в том архитектурном стиле, что не меняется веками. Однако теперь я видел вдали, за огромными портовыми сооружениями, гигантские здания, вздымающиеся в высоту, этаж за этажом, так что, казалось, они едва не задевали самые облака. Разумеется, внизу были также и непальские строения, однако они, такие маленькие, совершенно терялись рядом с уходящими в небо белыми башнями. Прежде чем меня подняли в моторизированную повозку, я заметил еще кое-что. Это была длинная стальная полоса, лежащая высоко на рядах серых опор и уходящая прочь из города, исчезая за горизонтом.
— А это что? — спросил я доктора. Он ошеломленно уставился на меня.
— Это? Монорельс. Ну, просто дорога.
— Вы хотите сказать, что по этому рельсу ездит поезд?
— Именно, — он замолчал, усаживаясь рядом со мной в повозку. Двери с легким шорохом закрылись. — Знаете, Бастэйбл, ваше удивление выглядит чертовски убедительно. Хотел бы я знать, что же именно с вами не в порядке.
Я решил проверить на нем мою ложь.
— Не может ли так статься, что это амнезия, доктор? — с легким толчком повозка двинулась вперед. Однако я не слышал знакомого тарахтенья двигателя внутреннего сгорания. — А что двигает эту штуку?
— А вы как думаете? Разумеется, пар. Это обыкновенный паровой автомобиль.
— Не бензин?
— Надеюсь, нет! Примитив! Паровой двигатель намного эффективнее. Да ведь вы должны все это знать, Бастэйбл. Я, конечно, вовсе не хочу сказать, что вы намеренно и сознательно пытаетесь ввести меня в заблуждение, но…
— Я думаю, вам лучше исходить из того, что я забыл решительно все, кроме своего имени, доктор. Все прочее, вероятно, проистекает из тех безумных представлений, во власти которых я находился.
Все прочее, вероятно, проистекает из тех безумных представлений, во власти которых я находился. Результат переутомления и отчаяния, ведь это иногда случается. Возможно, вы обнаружите, что я принадлежал к одной из горных экспедиций, исчезнувших некоторое время назад.
— Да, — в его голосе звучало облегчение. — Я уже думал об альпинистах. Вы действительно больше ничего не можете вспомнить о восхождении? Об именах остальных участников.., или что-нибудь в этом роде?
— Боюсь, что нет.
— Ну ладно, — сказал он, довольный и этим, — во всяком случае, начало положено.
Наконец машина остановилась, мою кровать вместе со мной выкатили наружу, на этот раз на высокий пандус, специально предназначенный для этой цели. Двери открылись без всякого участия людей, и я очутился в чистом светлом коридоре, откуда попал в помещение, казавшееся таким же чистым и светлым. О его предназначении оставалось только гадать.