Последнее слово техники

Линтер показал мне на чёрное кожаное кресло на персидском ковре, покрывавшем пол тикового дерева, затем прошёл к бару, не оборачиваясь ко мне.

— Выпьете?

— Виски, — сказала я по-английски. — Как пишется это слово на бутылке, меня не волнует.

Я не стала садиться в кресло, а прошлась по комнате, оглядываясь вокруг.

— У меня «Джонни Уокер».

— Отлично.

Я смотрела, как он поднял квадратную бутылку одной рукой и стал разливать виски. Дервлей Линтер был выше меня и заметно лучше развит физически. Опытный глаз уловил бы нечто необычное — не соответствующее телосложению обычных людей Земли — в посадке его плеч. Он угрожающе навис над бутылями и бокалами так, будто кто-то намеревался помешать ему перелить напиток из одного сосуда в другой.

— С чем-нибудь смешать?

— Нет, спасибо.

Он протянул мне бокал, сам отдёрнул маленькую штору, извлёк из-за неё бутылку и налил себе «Будвайзера» — настоящего, чехословацкого. Когда же эта маленькая церемония была завершена, он наконец уселся.

Кресло было изготовлено как бы не у Бахауса. Во всяком случае, оно выглядело как настоящее.

Его лицо было мрачным и серьёзным. Каждая чёрточка, казалась, сопротивлялась пристальному наблюдению: большой подвижный рот, широкий нос, светлые, но глубоко посаженные глаза, густые, точно у беглого каторжника, брови, неожиданно морщинистый лоб. Я пыталась припомнить, как он выглядел раньше. Но не могла, так что было затруднительно сказать, какой облик — нынешний или теперешний — ближе к его «нормальному» состоянию. Он перекатывал бокал с пивом в своих крупных ладонях.

— Кораблю показалось, что нам не мешало бы поговорить друг с другом, — сказал он, отпил примерно половину пива и поставил бокал на маленькую подставку, сделанную из полированного камня. Я поправила брошь. — Но тебе так не кажется, не так ли?

Он широко развёл руки, потом обхватил ими грудь. На нём были брюки и жилет из одного тёмного, дорогого по виду костюма.

— Я думаю, что это может быть… бесполезно.

— Ну… я не знаю… разве всё должно непременно приносить пользу? Я подумала… корабль предположил, что нам надо поговорить, и это…

— И что?

— И это всё. Правда. — Я закашлялась. — Я не… он не сказал мне, что происходит.

Линтер внимательно посмотрел на меня, потом опустил взгляд на свои ноги. Он носил чёрные ботинки. Я потягивала виски и одновременно осматривала комнату, пытаясь обнаружить следы женского присутствия или вообще какие-то признаки, что тут живут двое. Мне это не удалось. Комната была уставлена вещами — графические наброски и картины маслом на стенах, последние — в основном работы Брейгеля и Лоури, абажуры от Тиффани, аудиосистема «Банг и Олафсен», несколько антикварных часов, дюжина (или около того) статуэток из дрезденского фарфора (здесь я могла ошибиться), китайский шкафчик, покрытый чёрным лаком, большая четырёхугольная ширма, расшитая павлинами с бесчисленными глазками на перьях…

— О чём эти вещи говорят тебе? — спросил Линтер.

Я передёрнула плечами.

— Что? — переспросила я. — Ну, они говорят, что нам надо поговорить.

Он улыбнулся странной невыразительной улыбкой, и мне показалось, что весь разговор был чем-то вроде бессмысленного одолжения с его стороны. Потом он выглянул в окно. Ему явно не хотелось ни о чём больше говорить. Я уловила краем глаза какой-то цветной просверк и, обернувшись, увидела большой телевизор, одну из тех моделей, которые снабжают специальными откидными дверками, чтобы в минуты бездействия они выглядели, словно обычный шкаф. Дверцы были неплотно прикрыты, а телевизор за ними — включён.

— Хочешь?.. — спросил Линтер.

— Нет, я не… — Но он поднялся, расцепил захват, в который сам себя заключил своими элегантными руками, подошёл к шкафчику и театральным жестом распахнул дверцы, после чего вернулся на место.

Мне совсем не хотелось сидеть и смотреть телевизор, но с выключенным звуком он не был так уж назойлив.

— Мои отчёты на столе, — сказал Линтер, ткнув пальцем в указанное место.

— Я хотела бы, чтобы ты — кто угодно — объяснил мне, что тут творится.

Он посмотрел на меня так, словно это была скорее самоочевидная ложь, чем искренняя просьба, потом покосился на экран телевизора. Я предположила, что тот настроен на один из корабельных каналов, поскольку картинка всё время скачками менялась, показывая фрагменты шоу и других программ из самых разных стран, передаваемых в разных форматах, и постоянно приходилось ждать, пока проявится очередной канал. Под неслышимую песню танцевала, выделывая роботоподобные движения, группа в ярко-розовых костюмах. Их сменило изображение платформы «Экофиск», извергавшей грязно-коричневый фонтан ила и нефти. Потом экран мигнул опять, и на нём возникла сцена в переполненной каюте из Ночи в опере.

— Так ты ничего не знаешь?

Линтер закурил «Собрание». Этот поступок был сродни «Гм» корабля, с тем исключением, что Линтеру вкус сигарет явно нравился — в этом наши предпочтения разнились. Мне он закурить не предлагал.

— Нет, нет, нет! Смотри, как всё было: корабль явно хотел, чтобы я тут побывала для большего, чем простой разговор… но разве ты сам не играешь в какие-то игры? Это вконец рехнувшееся существо отправило меня на Землю в «Вольво», я в нём просидела всю дорогу. Думаю, что этот случай нисколько его не озадачил, так что он наверняка пришлёт пару истребителей «Мираж», если понадобится вмешаться. Мне ещё в Берлин надо ехать, а это ведь далеко, ты знаешь? Так что… просто скажи мне, в чём дело, или вели мне убираться, или… ладно?

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41