— Да скажите же…
— Потом как-нибудь, — остановил посла советник. — По-моему, вон те пришли, наконец, по наши души.
* * *
К ним и на самом деле приблизились. Офицер, до сих пор уныло скучавший неподалеку от своих солдат, заметно оживился. Воины же подравнялись и застыли.
— Подсудимые — вот эти? — громко спросил один из появившихся.
— Так точно! — не замедлил подтвердить офицер и так вытянулся, что пелеринка его взметнулась в воздух, напомнив маленький парашют.
— Ведите их на места дискутируемых.
— Будет исполнено!
И офицер повернулся к строю:
— Смирно! Законвоировать доставленных!
— Только вы… это, — сказал пришедший распорядитель, — наручники снимите.
Забыли — в зал Сброда в наручниках не вводить, а если возникнет необходимость в их наложении, это будет совершено там на месте, по частному определению Великого Сброда или же Законодательно-карательного подразделения.
— Виноват! — пробормотал офицер. — Вы там! Наручники снять!
Благодать! — проговорил Федоров, поочередно растирая запястья. — Вот, оказывается, как мало нужно человеку для счастья!
— Мне чего-то еще не хватает, — пробормотал посол. — Как следует укусить за ухо одного тут, рябого.
— Не надо быть таким кровожадным, — упрекнул советник.
— Хотелось бы, чтобы этим принципом руководствовался Сброд, — негромко, как бы про себя, проговорил Меркурий. — Вы это им подскажите.
— Думаете, будет повод?
Меркурий не ответил. Лишь усмехнулся, как усмехается взрослый, услышав наивное суждение малолетки. И тут же нахмурился, едва лишь перевел взгляд на Федорова.
А советник и вправду выглядел в эти мгновения по меньшей мере странно. Он вдруг напрягся, словно собираясь в следующий миг совершить какое-то небывалое усилие, даже сжал непроизвольно кулаки и устремил немигающий взгляд в одну какую-то точку. Точка эта однако, судя по движению зрачков Федорова, двигалась в пространстве. Меркурий стал медленно поворачивать голову, пытаясь установить, чем же вызван столь пристальный интерес. А установив, в свою очередь застыл и даже не ответил на какой-то очередной вопрос Чрезвычайного и Полномочного посла.
Хотя объект внимания обоих чужестранцев ничего особенного собою вроде бы не представлял. То был все тот же Гост, их тюремщик, и выглядел он точно так же, как и час назад, только нес с собой плоский чемоданчик для документов. Обычный чемоданчик, всего лишь. И тем не менее…
Гост шел в направлении входа в здание Великого Сброда, и как раз в это время проходил мимо арестованных. Посмотрел. И сквозь зубы, еле слышно, процедил на ходу:
— Сообщили — корабль угнан. Выясняю… Иду в Главгоменац.
— На общее бляго, — мгновенно и так же тихо ответил Федоров. Именно «бляго» он сказал, никак не «благо».
Миг спустя (слышавший сказанное Меркурий не успел слова молвить) Гост и Федоров одновременно наклонили головы, выводя взгляды из соприкосновения, а еще через секунду-другую тюремщик исчез, замешавшись в небольшую толчею у главного подъезда. Федоров и Меркурий синхронно глянули друг на друга. Меркурий открыл было рот. Федоров быстро проговорил: «Гм». И Меркурий промолчал. Что же касается Изнова, то посол, кажется, этой быстротечной сцены вообще не заметил, а если и наблюдал, то недооценил. Может быть, потому, что у него просто не оказалось времени на это: прозвучала команда, солдаты подтолкнули арестованных и повели к входу в Великий Сброд, окриками расчищая дорогу.
* * *
Усадив на отведенные для подсудимых места, солдаты отошли назад и чужеземцы стали не без любопытства осматриваться.
Зал, в котором они оказались, на первый взгляд мог показаться пустым. Такое впечатление отчасти объяснялось, наверное, огромностью помещения; малочисленные группки и отдельные собреды сидели в разных местах его без всякой видимой системы. Лишь длинный стол на подиуме был усижен плотно, как пирожное мухами.
— Старайтесь соблюдать спокойствие, — негромко посоветовал вновь оказавшийся рядом с троицей прекослов. — И любым способом выражайте самое глубокое уважение к высокому Сброду, и, по возможности, некоторый страх перед ним. Собреды любят, когда им напоминают об их всемогуществе.
Собреды любят, когда им напоминают об их всемогуществе.
— Не знаю… — с сомнением пробормотал Изнов. — Уважения они как-то не вызывают. Сильно смахивают на шантрапу. Да и слишком уж их мало. Неужели эта горстка иссов может решать серьезные вопросы?
— Решать — нет. Но голосовать может. У нас ведь доверительная система.
— А это еще что такое? — не удержался от нового вопроса Изнов. — Мне, как правоведу и парламентарию, это очень интересно.
— Вначале Сброд работал непродуктивно, потому что никак не возникала критическая масса — количество голосов, необходимое для законного принятия решений. Собреды ведь тоже люди, и кроме осуществления власти у них могут быть и другие интересы, свои личные, разве не так? Ну там, походить по торговым рядам, по веселым закоулкам, повстречаться с деловыми людьми — мало ли… Так что когда наступал очередной час решения, критической массы не собиралось. Тогда и приняли великий закон о доверительности. Если через три часа, допустим, надо будет голосовать некий закон, а мне донельзя нужно в тот же час быть совсем в другом месте, я подхожу к любому из тех собредов, кто сейчас не занят — к вам, допустим, — и доверяю вам свое право голосовать, зная, что черед несколько часов вы попросите о том же меня. И подобным образом больной вопрос уладился.