— На кого охотишься? — На ответ Олег не рассчитывал и просто встал рядом со стрелком.
Тот продолжал внимательно следить за озером, натянувшая тетиву рука даже не подрагивала. Середин вспомнил о своем давнем желании иметь лук и научиться из него стрелять, чтобы никогда больше не зависеть от угощений одиноких старух. Оружием он с тех пор так и не обзавелся, да и новую одежду успел изорвать, разве что сапоги мог занести себе в прибыток.
Вдруг стрелок едва уловимо изменил позу, напрягся. Олег тоже заметил цель: хоровод русалок вплыл в ближнее озеро, подобно какой-то траурной процессии. Ведун видел их благодаря агрессивному свечению их энергетики, но как воспринимал их сделанный из чурбана человек, он не знал. Тренькнула тетива, стрела унеслась в ночь, блеснув в свете звезд.
— Серебро? — вслух удивился Олег.
На озере закричала пораженная русалка. Ведун увидел, как ярко вспыхнула, а потом быстро погасла ее аура. Подруги убитой дружно погрузились в воду, а лучник, у которого с собой не оказалось хотя бы одной запасной стрелы, поспешил обратно в деревню.
— Серебро, — ответила возникшая рядом Асфирь. — Я приказала каждую ночь убивать по твари, если они будут к нашему берегу приближаться. За тебя мщу, суженый мой!
— Так рассердилась, что я едва не погиб? — хмыкнул Олег, начиная подъем.
— Люб ты мне!
— Да? Что-то от оборотней своих ты меня не больно-то бережешь.
— Для моего жениха, удалого воя, это не беда, оборотни да упыри! — рассмеялась чародейка, легко шагая рядом. — А если все же убьют тебя… С такой невестой, как я, можно ничего не бояться. Живой водичкой полью, может, заодно зачарую…
Середин даже закашлялся от такой перспективы. Превратиться в ходячую нежить, полностью подчиненную чужой воле, как эти «чурбаны»… Есть вещи гораздо хуже смерти.
— Да не бойся! — опять засмеялась чародейка. — Ты мне вот такой нужен: злой, правдолюбивый!
— Не получишь ты меня таким, — твердо отозвался ведун. — Уж давно бы понять пора.
— Значит, Раду выбираешь? — помрачнела Асфирь. — Смотри, как бы я не рассердилась. Чужое счастье рядом со своим несчастьем тяжело стерпеть. Повезло еще девушке, что люблю я ее, как сестрицу…
— И оттого в беспамятстве держишь? — не удержался Олег.
— Прознал? От кого, интересно… Да, держу в беспамятстве, потому что жалею. Многих любила твоя Рада, так же как тебя сейчас любит. Все от души, все от сердца… А я думала, ты скоро к ней охладеешь. — Чародейка дернула головой, перекидывая через плечо косу, быстро принялась ее расплетать. — Ошиблась? Или ты мне назло упорствуешь? Чем Рада лучше меня?
— Красивее, — попытался уколоть Асфирь ведун. — И росточком повыше. И глазами синей.
— Нет, ты не можешь любить за это, — легкомысленно отмахнулась Асфирь. — Наносное, внешнее… Морок. Ты, ведун, смотришь внутрь. Что ты там увидел? Одному тебе ведомо. Однако не серди меня, суженый, поиграй еще, да и брось — мой тебе совет.
— Ревнуешь? А сама-то с Ратмиркой прыщавым на свидания ходишь! — вспомнил Олег, и ему тоже стало смешно, несмотря на постоянное ощущение исходящего от чародейки зимнего холода. — Он мне рассказал.
— Подлец какой! — напоказ удивилась Асфирь, всплеснув руками. — Я же запретила ему! Сказала, что боюсь ведуна… Подлец! Нравится он мне.
— Вот и суженый твой, что тут думать? — предложил Олег, ступая на тропинку, что вела к дому старосты. — А нам прощаться пора.
Чародейка ничего не отвечала, только смотрела в глаза человеку, а он все сильнее чувствовал холод. И еще голод, бесконечный голод жаждущего чужой силы существа.
— А еще он говорит, что не крал Раду, — добавил Олег. — Сказал, что был в это время далеко, да еще и с тобой.
— Врет, — пожала плечами Асфирь. — Любой бы на его месте соврал, когда к березе-то привяжут. Парнишка способный, книгочей, сильным быть хочет… Нравится он мне. Но Ратмир хочет стать сильным, а ты — сильный. Ты мой суженый. Забудь про Раду, для нее же забудь.
Олег не стал отвечать, да Асфирь и не ждала ответа, исчезла в темноте. Ведун попробовал представить себя на ее месте: существует в мире, который сама же и построила, легко в нем перемещается, обо всем знает, всех видит… Или не всех? Что о «забытьях» Рады Олегу рассказал перед смертью Глеб, она, кажется, не догадалась. И все равно — наверное, здорово чувствовать себя на таком обширном пространстве как рыба в воде.
И все равно — наверное, здорово чувствовать себя на таком обширном пространстве как рыба в воде.
— Скорее, как паучиха в паутине, — сам себе возразил ведун. — И не создала она никакого мира, только оплела его сетью для охоты. Ей удобно, а остальным… Все же я тебя достану, Асфирь. Слышишь ты эти слова или не слышишь. Достану, электрическая сила. Для того я пришел в этот мир, для того «Аз есмь».
По дороге к дому старосты Олег различил какой-то шум на огороде Яромира, деда чародея-самоучки. Наверное, юный чернокнижник опять осмелился ночью выйти за порог. Ведун склонялся к тому, чтобы поверить мальчишке. Не мог он так легко, по чужим книгам, освоить колдовскую премудрость. Разве что в самом деле помогла Асфирь…
Староста услышал его шаги, открыл дверь навстречу. Ведун постоял на крыльце, разглядывая старика. Хотелось что-нибудь выкинуть: например, потребовать, чтобы ему кланялись и стаскивали сапоги на ночь, но Олег сдержал эмоции.