— Ты уж на отца-то не ругайся. — попросил его ведун. — Все же он о тебе заботится, в люди вывести хочет.
— Хочет он… Как же… А сам в Озерцы отправил, к деду Яромиру постылому. Да не он один, остальные там еще хуже! А в Овражках и того пуще.
— Не любишь родню? — с сочувствием спросил Олег. Ратмир не ответил, только сплюнул еще раз и принялся расковыривать прыщ на щеке. Он, видимо, пошел в мать: беловолосый, бледный, с тонкими нервными губами и глубоко посаженными водянистыми глазками. А может быть, она была красавицей — в сыне же проявился дед Яромир. В любом случае сын корчмаря Олегу не нравился. Но попутчик есть попутчик, не бросишь же его одного!
— Давно мать-то умерла?
— Тебе отец отвести меня приказал или вопросы задавать?
«Ах ты, змееныш!» — рассердился Олег, но виду не подал.
Зато подхватил мешок — нечего задерживаться, такого товарища лучше поскорее до места довести и проститься.
— Пошли!
Их почти догнала телега, которую, в свой черед, настиг скакавший по дороге ратник. Чтобы разминуться, ему пришлось съехать на обочину — конь споткнулся, и всадник едва не слетел на землю.
— Ах ты, чурка сиволапая! — В досаде ратник хлестанул плетью крестьянина, с готовностью сгорбившегося, и поскакал дальше.
Чтобы разминуться, ему пришлось съехать на обочину — конь споткнулся, и всадник едва не слетел на землю.
— Ах ты, чурка сиволапая! — В досаде ратник хлестанул плетью крестьянина, с готовностью сгорбившегося, и поскакал дальше.
Ратмир тоненько расхохотался. Крестьянин поднял на него недобрый взгляд.
— Ты что это потешного увидел, сопляк? Вот сейчас слезу да вздую, будешь впредь зубы скалить!
— Чурка сиволапая! — повторил Ратмир и, продолжая смеяться, пошел дальше, не обращая больше на крестьянина внимания.
Тот, смущенный таким обращением перед женой и детьми, недовольно покосился на Олега, на его богатую саблю и промолчал. Ведун смущенно покашлял, но не говорить же: я не против, слезь и надери ему уши! Глупо… Да и не те времена, чтобы кому-то доверять наказание вверенного тебе юноши: народ всюду крутой, уши надерут так, что и ушей не останется — в самом прямом смысле.
Крестьянин раздраженно стегнул лошадку, и та, печально вздохнув, пошла живее. Один ударил хозяина, другой посмеялся над ним, третий напугал — а отвечать за все ей.
«Был бы один — не испугался бы, — подумал Олег. — Наверняка в сене коса, да и за сапогом что-нибудь найдется. Но он с семьей, ответственность на нем, головой рисковать не может. Нечестно получилось».
— Эй, Ратмирка! — как можно суровее крикнул он, когда расстояние до телеги увеличилось. — Ты так больше не делай!
Отрок не ответил, лишь досадливо передернул плечами.
— Слышишь?! — Олег начал злиться всерьез. — Слышишь меня или нет? Не смей больше никого задирать!
— Что, чурки сиволапой испугался? — хмыкнул Ратмир, по-прежнему не оборачиваясь. — Да не боись, этот народ токмо десять на одного нападать умеет.
— Боюсь, ты меня не понял, Ратмир! — Ведун догнал негодного мальчишку, схватил за плечо. — Твой отец тебя мне доверил, а значит, и воспитывать тебя мне придется.
— Что, ударить хочешь?! — вдруг заорал отрок, швырнул на землю мешок, отскочил. — Ну, давай, бей! Ты сильный, я слабый! Бей! Можешь убить меня, все равно отец тебя отыщет!
— Ты не кричи… — начал было Олег, даже оглянувшись — неудобно на людях такие разговоры вести.
— Давай, что встал! — Ратмир рванул на груди рубаху. — Бей! Я тебе ничего сделать не смогу, бей меня! Ты же испугаешься, отца моего испугаешься! А коли смелый — давай, бей пацана! Никто мне не поможет!
Во все стороны летели слюни, Ратмир мелко трясся и притоптывал на месте.
«Ну, точно только что с малолетки, — подивился Олег. — Молодой, а порченый. И как Добрыня до такого допустил?»
— Тебя что же, отец бил?
— Отец не бил, да не нужен я отцу! Ты меня убей — а он твою голову снимет, да потом спасибо скажет, что от заботы избавил! Вон как он меня — к деду Яромиру, в Озерцы! А что там… Ему все равно! У него вон друг в беде, а на меня ему наплевать!
Теперь по щекам Ратмира текли слезы, вперемешку с соплями, само собой. Ведун сморщился, поправил на плече мешок и пошел вперед.
— Поклажу не забудь!
Он не слышал за спиной шагов, но умышленно не оглядывался. Наконец, примерно через четверть часа, отрок догнал его. Судя по ровному дыханию, Ратмир успокоился. Больше Олег решил с ним не разговаривать — хватит уже, пообщались. Воспитанием юных истериков ведун заниматься не собирался.
Воспитанием юных истериков ведун заниматься не собирался.
Время от времени попадались путники, все больше люди простые, на телегах либо на беспородных рабочих лошадках с простенькой сбруей. Пару раз проскакали ратники — княжеские люди. В переливчатых шелковых рубахах, с мечами на боках и щитами у седла. Некоторые с луками в богато отделанных саадаках. На саблю Олега косились недобро — думали, видать, что не по Сеньке шапка. Наконец, когда солнце прошло уже три четверти своего пути, Ратмир сказал, что пора поворачивать.
— Так тропы нет!
— Тропа вон за той рощей от большака отходит. Да и не тропа, а дорога проезжая… Но мы тут быстрее на нее выйдем.