— Кто-нибудь предложит. Кому-нибудь. Не сейчас, конечно. Но тут снова вырастут леса. И в них будет жизнь.
— И тогда вы снова повезете меня по этой дороге и скажете…
— Нет, — сказал Граве все так же равнодушно. — Я не повезу. И не скажу. Да и никто другой вас не повезет.
— Понимаю: машин не будет. Но воскреснут лошади…
— Лошади воскреснут. А вот мы с вами — никогда.
— Ну, не так уж мы стары, чтобы не дожить…
— Мы не стары, — сказал Граве. На шоссе он немного прибавил скорости, но по-прежнему был осторожен и внимателен. — Мы не стары. Мы мертвы, Милф. Неужели вы не понимаете?
— Нет, — честно сказал Милов. — Не понимаю.
После этого еще несколько километров они проехали в молчании.
— Мы мертвы, — сказал Граве, словно решив посвятить спутника в некую, ему одному ведомую тайну, — потому что мертвы те, кого мы любим.
— Я очень, очень сочувствую вам, Граве, — сказал Милов искренне.
— Как и я вам.
— Мне?
— Потому что Ева тоже мертва.
— Что за вздор! Я сам привел ее домой, я же говорил вам! И там была охрана. Кто решился бы убить жену Рикса? Бред!
— Я.
— Вы?!
— Я сам пришел к ней. Потом, уже после вас. И убил ее — теперь вам ясно?
— Вы с ума сошли! — пробормотал Милов; ничто другое не подвернулось на язык.
— Может быть, да. А может, нет. Какая разница?
— Врете, Граве!
— Зачем?
«Сейчас я убью его, — со странным спокойствием подумал Милов. — Просто задушу. Своими руками. Пусть он врет — за одно уже то, что такая мысль возникла в его безумной голове. А если не врет? Господи, что же это делается, что делается в нашем сумасшедшем мире?..»
— Граве, если это правда, — почему?
— А почему убили мою жену?
— Если хотите знать — потому, что она была ввязана в мощную контрабандную сеть…
— Да. Теперь я это знаю. Как и то, что вы никакой не турист, а агент, шедший по их следам…
— Кто сказал вам?
— Лестер Рикс. Я пришел к нему и потребовал ответа: за что? Я хотел убить и его. Но он мне все объяснил. Ничего не случилось бы, если бы вы не шли по следам.
— Не во мне дело, Граве.
— Не объясняйте: я теперь знаю все.
Я пришел к нему и потребовал ответа: за что? Я хотел убить и его. Но он мне все объяснил. Ничего не случилось бы, если бы вы не шли по следам.
— Не во мне дело, Граве.
— Не объясняйте: я теперь знаю все. Вы — охотник за наркотиками. Но ведь не их ввозили сюда, Милф! Везли совсем другое. И моя жена никак не могла избежать участия, раз уж работала у Рикса: она поневоле оказалась в курсе… Но поймите вы, ищейка без чутья, за все время Рикс не ввез сюда ни одного грамма наркотиков!
— А что же, в таком случае? Косметику? Электронику? Бросьте, Граве, не рассказывайте сказок.
Граве усмехнулся.
— Нет, Милф, не косметику, тут вы правы. Пластик. Взрывчатку! — Теперь машина шла километров на сто с небольшим, дорога была гладкой, прямой и пустынной. — И только ее. Но много. Очень много! Однако это же совершенно не ваше дело, Милф! Так что вы зря вмешались в эту коммерцию. И те, кто вас послал, — тоже. Не будь вас — Лили жила бы. И Ева Рикс не встретила бы вас — и тоже осталась бы жива. Пластик, Милф! Другая технология доставки. И ни одна из ваших тренированных собак его не чуяла. Потому что это — не пахнет! И его ввозили сюда вагонами! А вы искали двойные донца в чемоданах и прочую ерунду…
— Зачем и кому понадобилось столько взрывчатки? Рыбу глушить? — так она и без того давно вымерла. Я знаю, сколько можно заработать на взрывчатке; поверьте, Граве, не так уж и много.
— Все-то вы знаете, умница Милф! Но знаете стандартно. А вы попробуйте подумать, как следует — и поймете…
— На такой скорости мне трудно, думать, Граве; не гоните так, никто нас не преследует.
— Может быть, и нет. Но какая-то машина видна далеко позади. И я не хочу, чтобы нас догнали.
— Так что же я должен понять?
— Да хотя бы то, что вряд ли было простым совпадением: плотина рухнула и потоп случился именно тогда, когда все было готово, вплоть до дубовых листьев на грудь, и именно тогда, когда еще один ребенок, родившись, отказался дышать…
— Что вы плетете, Граве…
«На такой скорости мне с ним ничего не сделать, — думал Милов, быстро-быстро проигрывая в уме варианты. — Надо как-то отвлечь его, чтобы он, втянувшись в спор по-настоящему, машинально снизил скорость, и тогда — как собаку…»
— Вы говорите глупости, Граве!
— Вы, Милф, просто ничего не знаете. Сыщик! Плотине помогли развалиться! А вы представляете, сколько для этого потребовалось взрывчатки? Это вам не самолет взорвать… И ведь хватило, не правда ли? И осталось еще много! Много! Вы говорите — заработок, прибыль… А сколько стоит, по-вашему, власть? Сколько стоит спасение планеты? Да-да, не одной только маленькой Намурии, но всей планеты! Потому что — и об этом вы и сами начали догадываться еще раньше — мы всего лишь запал, сигнальная ракета: сегодня одержим победу мы — и завтра это начнется везде, потому что повсюду есть единомышленники и Растабелла — чтобы провозглашать лозунги, — и Мещерски, чтобы реализовать замыслы.
— Граве, Граве, что вы говорите! Вы так тяжело переносите гибель вашей жены — но ведь одно только наводнение наверняка унесло сотни тысяч жизней…