Ночь черного хрусталя

— Не снимайте, — поспешно сказал Милов. Гектор кивнул. Телефон прожужжал несколько раз и умолк.

Телефон прожужжал несколько раз и умолк.

— Кому-то нужен Рикс, — сказал Милов. Телефон проснулся снова. Прожужжал восемь раз.

— Вероятно, Рикс должен вскоре явиться, — сказал Гектор. — Это было бы некстати.

— А может быть, он сам разыскивает жену?

— Если так, то теперь он знает, что ее нет дома.

— Кстати: что вы успели услышать по радио?

— Сообщили, что связь со страной прервана и граница закрыта. Больше никто ничего не знает: ни Рейтер, ни ваш ТАСС, ни, естественно, Ю-Пи-Ай — поскольку я сижу здесь и молчу. Значит, ни у кого нет связи, не только я один страдаю.

— Попробуйте позвонить еще. Может быть, в префектуру?

— Мысль не банальна. Спрошу хотя бы, какие возможности связи будут предоставлены иностранным корреспондентам.

— Постойте… Если префектура работает, там в два счета установят, откуда вы звоните.

— От Рикса, не откуда-нибудь!

— Не годится. Если вы рядом с Риксом, то он знает больше, чем сам префект — вам не понадобилось бы звонить.

— Верно. Значит, у нас остаются две возможности выйти на связь: через армию или Научный центр. Надо спешить, Милов, не то во мне крепнет ощущение не просто дармоеда, но плохого журналиста, а я всю жизнь считал себя хорошим… Что там, на улице?

Милов подошел к окну, отодвинул штору.

— Работают вовсю.

— То есть, жгут?

— В лучших традициях.

— Жутковато становится, честное слово… Не знаю, как вас, Дан, а меня успокаивает лишь то, что у нас это было бы невозможно.

— Не знаю, Гектор, не знаю. Конечно, у вас великие демократические и гуманные традиции и все такое прочее, однако люди везде боятся за свою жизнь, людям всюду надоела расправа с миром, в котором мы живем, и людям повсеместно осточертело, что правительства много говорят, еще больше обещают, но слишком мало делают для того, чтобы цивилизация перестала быть смертоносной. И вот под знаменем борьбы с этими уродствами людей можно повести в конечном итоге на что угодно.

— Но не на то, чтобы жечь книги и ломать машины. И тем более — убивать людей или хотя бы ограничивать их основные права.

— Вы всегда оставались наивными людьми, Гектор, беда вашей истории не в том, что она коротка, а в том, что в ней не было такого количества пакостей, как у нас в Европе — и в России в том числе… Хотя по сути наша история — она и ваша, но вы этого как-то не осознаете, вам все кажется, что она началась в тысяча четыреста девяносто втором году… Разве у вас дома, Гектор, нет мальчиков, которые носят на рукаве свастику или хотя бы малюют ее на заборах? У нас, например, они есть.

— Ну, сопляки, единицы…

— Если единицы собрать и возглавить, то это уже вовсе не безвредно. Что делать, у демократии множество издержек, вы это знаете давно, мы узнали позже, но тоже успели понять, и дело не в свастике, вместо нее может быть и треугольник, крест, круг, овал, пентаграмма — дубовый лист, наконец… Важны цель и метод.

— Дан, честное слово, я не просил читать мне лекцию.

— А вы не обижайтесь, я это делаю совершенно намеренно, на случай, если вы найдете связь раньше, чем я: вы тогда должны будете непросто информировать, но как можно убедительнее объяснить, что и почему здесь происходит — это во-первых, а во-вторых — что сегодня же или в крайнем случае завтра то же самое может начаться и в любом другом месте.

Чтобы верха поняли: начинать надо немедленно, и начинать им самим, а не ждать, пока процесс начнется сам собой, снизу.

— Начинать что: жечь книги и убивать ученых, или хотя бы загонять их в лагеря?

— Не притворяйтесь идиотом, Гектор. Начинать решительные действия, чтобы люди поняли: правительства хотят всерьез и немедленно ограничить или вовсе устранить уничтожение жизни на планете. Ну хотя бы остановить заводы, пусть только химические, пусть на два-три дня — но чтобы поверили, и напряженно думать, до раскаления мозгов думать о том, как решить проблему всерьез и надолго. Иначе… Знаете, один наш русский император сказал некогда: лучше отменить крепостное право сверху, чем дожидаться, пока оно само собой начнет отменяться снизу.

— Как вы любите козырять своим Петром Великим…

— Нет, это был как раз не он… Ну, я надеюсь, вы меня поняли?

— Хорошо, — Гектор встал. — Я понял, что работать мы должны каждый в своем направлении: так больше шансов. Я попробую договориться с военными.

— А я поспешу в Центр. Постараюсь не опоздать.

— Боитесь, что там будет жарко?

— Уверен в этом. Но что делать?

— Вы правы. Но только — Дан, не обижайтесь, вроде бы и не мое дело, однако, хочу сказать вам… Не тащите женщину на гибель. Да-да, Еву, не делайте большие глаза, тут и слепой бы все увидел. Я понимаю — она сама хочет, там ее пациенты и так далее. Но все они — все, кто есть и еще окажется там, — скорее всего обречены: вы же слышали речь и видели толпу. Зачем же лишние жертвы?

— Простите, Гектор, но вы не понимаете…

— Да все я понимаю, я же вам сказал… Но вот именно поэтому — не берите греха на душу. И не только потому, что она и так уже вымоталась до последнего, пусть она даже сможет взять машину, но там-то, Дан, там… Вы — я не знаю, кто вы такой, и не хочу знать, но вижу, что вы малый прочный и, надеюсь, выкрутитесь, а если и нет — что же, все от Бога; но вот она… Так что я вам всерьез советую: уходите, пока она еще не пришла в себя. Иначе вам ее не удержать, а без вас она, быть может, и не рискнет, а может быть — муж ее удержит…

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62