Вокруг уже почти совсем стемнело.
Человек уже начинал потихоньку замерзать, когда он неожиданно увидел Дичь.
Усталость сразу прошла, растаяла.
Человек, медленно поднимался. Снег плавными струпьями стекал с его плеч и колен.
Он быстро оглянулся: сначала направо, туда, где остатки одинокой полуразрушенной стены заслоняли тающий в сумерках конец тропинки.
Никого. Все пусто…
Потом в инстинктивной опаске, пригнув голову, взглянул исподлобья налево — туда, откуда к нему спускалась Дичь.
Тоже пусто. Только небольшая, присыпанная снегом фигура, медленно перебирающая ногами.
Никого…
НИ — КО — ГО!!!
Теперь, пока Дичь еще не заметила его, нужно было быстро подготовить Манок.
Вот он — в левом кармане.
Твердый и одновременно очень хрупкий. Медленно, не делая преждевременных резких движений, достать его, высвобождая из цепкой карманной пасти.
Приготовиться. Быстрее приготовиться…
Снять защитную оболочку. Прямо сейчас?
Нет! Рано, пока еще слишком рано.
..
Снять защитную оболочку. Прямо сейчас?
Нет! Рано, пока еще слишком рано. Запах. Огромной силы манящий аромат рассеется, растворится в морозном воздухе, вместо того чтобы ударить крепким кулаком, лишить воли.
Поэтому — только сдвинуть, немного ослабить внешнее покрытие, не открывая самого Манка и сразу же спрятать, скрыть его в руке за спиной.
Дичь прошла уже половину расстояния между вершиной тропинки и Человеком, по-прежнему не замечая его.
Что дальше? Оставаться на месте или двинуться навстречу?
Что меньше испугает одиночку?
Просто стоять на месте — Дичь может насторожиться, подумать, что Человек специально ждет именно ее. Да и далеко, далеко до тропинки. Запах Манка даже в выхолощенном, стерильном воздухе долетит не сразу.
Двинуться навстречу? Вдруг испугается, бросится бежать. Что тогда? Ведь не догнать. Никак не догнать — не хватит сил!
И тогда — все… Все зря!
Завтра уже может быть, не хватит сил и подняться. Или проснуться.
Тогда ему только и останется — уничтожить сам Манок.
А Дичь уже почти рядом. Уже хорошо видно, что Она не смотрит по сторонам, только на слабо утоптанную тропинку перед собой — видимо тоже обессилила от голода.
Вот она.
Почти вплотную. Уже почти проходит мимо.
И тогда Человек делает первый непослушный шаг навстречу. Еще один.
Его судорожно кривящийся рот открывается, и вместе с неудержимо долго задержанным вздохом, с облачком теплого белесого пара — из него вырывается:
— Эй…
Собственно, это Человеку кажется, что он оглушительно громко позвал, окликнул. На самом деле звук не родился, остался где-то в сухой судорожно перехваченной гортани, отвыкшей за долгое время от произнесения связанных звуков.
Человек пугается. Делает еще несколько мелких, поспешных шажков. Несколько раз сипло всасывает и выталкивает из себя холодный воздух, набирает полную грудь и проталкивает, пропихивает сквозь горло каркающий, похожий на звериный выклик:
— Ккххейй!..
Дичь вздрагивает. Замирает.
Взгляд ее быстро мечется вокруг. Натыкается на Человека.
В глазах начинает закипать, полыхая всепоглощающим безумием, страх.
И тут Человек медленно протягивает вперед из-за спины руку.
В кончиках грязных пальцев зажат уже раскрытый Манок. Когда Человек успел его вскрыть — он не знает. Рассудок пропустил это действие.
Дичь, обеспокоенная движением человеческой руки, отскакивает, отбегает от него на несколько шагов. Теперь, эти десять-двенадцать шагов между ними — почти бесконечность. Человек не сможет покрыть это расстояние рывком. Они оба понимают это. И тут Дичь замечает в дрожащей руке Человека Манок. Она еще не чувствует запах — расстояние слишком велико, но образ, образ Манка — как чего-то безумно вкусного, начинает всплывать из глубин ее памяти, расширяя ноздри, впрыскивая в рот струйки голодной слюны.
Человек, не опуская вытянутой руки, делает один осторожный, маленький шаг навстречу. Дичь дергается, делая попытку отбежать, но она уже не может, она загипнотизирована потоком образов, рвущихся из памяти.
— Ну, что ты! Это тебе, — голос Человека еще неумело ломок.
— Бери, не бойся! — еще один небольшой почти, незаметный шажок.
Главное сейчас, не смотреть в глаза. Глаза — они могут выдать. Выдать его мысли. Выдать его голод. Надо смотреть чуть выше глаз. В переносье. Еще один шаг и хватит. Дичь должна подойти сама. Главное тихо и спокойно говорить что-нибудь. Завораживать мягкими негромкими звуками:
— Бери же. Чего же ты боишься… Это тебе…
— У меня еще много…
— Это же вкусно…
— Ну же, на, бери…
Дичь, не отводя взгляда от Манка, как-то боком, делает осторожный, недоверчивый шаг навстречу.
Еще один. Останавливается. Страх. Отступает на шаг. Потом снова делает пару шагов вперед. Замирает.
— Вот смотри, это очень вкусно.
Человек неторопливо, постепенно подносит руку с Манком к своему лицу. Взгляд Дичи неотрывно следует за ним. И сразу же в голову Человека ударяет сладостно одурманивающий запах Манка. Он настолько силен и всепроникающ, что у Человека чуть не подкашиваются ноги. В голове все сразу начинает плыть. Желудок собирается тугим комком жадного тошнящего спазма.
Стараясь не вдыхать заполненный ароматом Манка воздух, Человек касается его краями своих крепко сжатых сухих губ. Кулак с Манком закрывает его рот от Дичи. И когда он снова отводит от себя руку, Дичь видит, что губы его уже проворно двигаются, жуют источник этого неземного вкуса и запаха. На самом деле Человек, конечно, не откусил ни кусочка, он просто прикоснулся Манком к своим губам и сразу убрал руку, но и этого достаточно, чтобы глаза закрылись, а язык жадно оббежав поверхность губ, впитал в себя не только запах, но и слабый отголосок вкуса. Вкуса, от которого Человек, на несколько долгих секунд почти отключился, выпал из окружающего его мира.