— А ты собственно, чего в драку влез? — неожиданно поинтересовался незнакомец. — Тебе что, своих проблем мало? Ты хоть знаешь, чьи это люди были?
Варвар задумчиво поскреб бороду. Чьи были люди, он не знал. Да и есть ли разница? Чьи бы не были — нет их теперь, и точка. Слава Беодлу. И чего в драку влез, тоже не знал. Ну, как же так, Беодл побери, драка — и вдруг без него?
— Четверо на одного — как-то неправильно, — выдавил он из себя.
— Неправильно ему, видите ли! Вот люди, а? Нет, я, конечно благодарен, без твоей помощи меня бы просто убили, но все равно не понимаю. Ты ж ни меня, ни их не знаешь!
Варвар угрюмо молчал. Кроме «четверо на одного — не честно», в голову ничего больше не лезло, а это он уже сказал. И вообще, жрать хотелось, просто беда. Для порядочного варвар всегда беда, когда нечего заглотить, а назвать Нанока непорядочным мало кто рискнул бы.
— Некроманта это люди, — сообщил незнакомец. — Самого Тубариха.
Ни о каком Тубарихе Нанок в жизни не слышал. И был вполне уверен, что и тот о нем тоже.
— Откуда в Ледании некромансер? — угрюмо спросил он. — Тут магию-то не жалуют. Священники любого колдуна на костер вмиг отправят.
— Некромант не на виду, — пояснил собеседник. — Живет себе на отшибе, колдует потихоньку. Иерархи, впрочем, наверняка о нем знают, да не трогают. То ли побаиваются, то ли в своих целях хотят использовать. Народ тот еще!
— Звать-то тебя как? — спросил варвар, чтобы не думать, как это вдруг иерархи оказались народом. — Или эта тайна тоже не для моих ушей?
— Ох, виноват! Для друзей — Тил. Для спасителя моего — как для друзей.
«Вот это загнул!» — восхитился Нанок.
— А я — Нанок из племени агаков, рода Ронока.
— Агаки — это кассарадские горцы? — восхитился Тил. — Далеко же ты забрался! Впрочем, с другой стороны, а чего ты в родных горах и не видел? Камни да овцы…
Нанок вдруг проникся к собеседнику уважением. Мало кто вот так, сходу, и Кассарадские горы-то вспомнил бы. А уж об агаках в этих краях и вовсе не слыхивали. Кстати, а сам-то парень откуда?
— А ты сам… — начал он, но Тил тут же перебил его.
— А это что у тебя?
Пальцем он не тыкал, но Нанок отчего-то тут же сообразил, что имеет он в виду не кровь на шкуре и даже не рукоять секиры, а медальон покойного принца.
— Да вот, — и он рассказал историю погребения тела. Всю, за исключением присвоенных золотых. Причем особо не привирая — а на это не всякий варвар способен.
— Так что ж ты его дурилка, с тела-то снял? — всплеснул руками Тил.
— Совсем ребенок, честное слово. У тебя головы две или все-таки одна?
Нанок обиженно насупился. Сравнение с ребенком его задело. Затем на всякий случай ощупал голову — одна ли?
— Одна, одна, — подтвердил собеседник. — А вот встретит тебя кто-нибудь, медальон этот видевший, и той не останется. Поди докажи, что не ты его в спину ножом поцелил.
— Дык я, это, бате его снести хотел, — объяснил варвар, потупившись.
— Угу. Во дворец королю. В драной шкуре и с секирой за плечами. Да ты бы и до ворот не дошел, мигом бы оказался за решеткой в темнице сырой. Орел…
Варвар тут же забыл обиду. Орел — это сильно. Гордо даже. Кассарадский Орел — надо будет обязательно добавить прозвище к своему имени. Красиво звучит!
— Наивные вы все-таки люди, барбы!
А вот тут Нанок уже оскорбился. Во-первых, на малопонятное слово «наивный». Мало ли что эта хрень означает! А за барба так вообще в морду можно! Во-вторых…
Тил рассмеялся.
— Какое из моих слов задело тебя, друг мой? Тебе, знаешь ли, отнюдь не идет это обиженное выражение лица. И не сможет ли загладить мой промах глоток доброго вина?
Нос варвара зачесался прямо-таки нестерпимо. Похоже, одним глотком тут не обойдется… Он принял из рук Тила закупоренный кувшин и ловко вскрыл залитое сургучом горлышко. Первый же глоток заставил его поперхнуться — такого вина ему пить еще не доводилось. Когда он бывал при деньгах (и такое случалось), он изрядно попробовал неплохих и даже хороших вин. Однако далеко не на столько хороших! Сладкое, но не слишком, без малейшей кислинки, не терпкое, однако есть даже не привкус, а скорее, ощущение этой самой терпкости. И что-то еще в нем такое — запах меда, полыни и вереска, и как бы предвкушение радости — яснее не скажешь. Э, да что там, о вине рассказывать, пока не выпьешь, все равно не поймешь. А как выпьешь. Тут же добавить захочется…
— Эльфийское, — пояснил спутник, ловко раскладывая на подстеленной тряпице припасы.
Ого! Об эльфийских винах он слышал. Однажды среди добычи попался даже кувшин со странными знаками. Когда ему сказали, что это эльфийское вино, хотел его выпить. А когда сказали, сколько этот кувшин весит в пересчете на золото, тут же его продал, и хохотал еще над глупцами, что тратят столько денег на заморские диковинки. Зря продал, дурак! Надо было самому выпить, столько удовольствия потерял! Да и выручку все равно оставил у девок да за игровым столом. Хотя и на выпивку немного осталось…
Варвар еще раз приложился к кувшину прежде, чем передать его Тилу. Затем потянулся к шмату мяса, любовно завернутого в лист неведомого растения.
— Ах, хорошо! — прорычал он, вгрызаясь в мясо. На его вкус, оно было слегка пережарено, он предпочитал полусырое, с кровью. И все равно — хорошо!