боком, описывая широкую дугу, стал подходить к холмику песка, под
которым спал Куклинг. Если бы я догадался, что чудовище направляется к
инженеру, я бы сразу побежал к нему на помощь. Но траектория
перемещения механизма была настолько неопределенной, что мне вначале
показалось, что он движется к воде. И только тогда, когда он коснулся
лапами воды, круто развернулся и быстро двинулся к инженеру, я бросил
поклажу и побежал вперед.
«Ихтиозавр» остановился над Куклингом и немного присел. Я заметил,
как концы его длинных щупалец зашевелились в песке, прямо возле лица
инженера.
В следующее мгновение там, где, только что был песчаный холмик,
вдруг вздыбилось облако песка.
Это Куклинг как ужаленный вскочил на
ноги и в панике рванулся от чудовища.
Но было поздно.
Тонкие щупальца прочно обвились вокруг жирной шеи инженера и
потянули его вверх, к пасти механизма. Куклинг беспомощно повис в
воздухе, нелепо болтая руками и ногами.
Хотя я ненавидел инженера всей душой, тем не менее я не мог
позволить, чтобы он погиб в борьбе какой-то безмозглой металлической
гадиной.
Недолго думая, я ухватился за высокие клешни краба и дернул их изо
всех сил. Но это было все равно что повалить глубоко забитую в землю
стальную трубу. «Ихтиозавр» даже не шевельнулся. Подтянувшись, я
взобрался ему на спину. На мгновение мое лицо оказалось на одном
уровне с искаженным лицом Куклинга. «Зубы! — пронеслось у меня в
сознании. — У Куклинга стальные зубы!.. Так вот чем весь ужас!»
Я изо всех сил ударил кулаком по блестевшему а солнце
параболическому зеркалу.
Краб завертелся на одном месте. Посиневшее лицо Куклинга с
выпученными глазами оказалось на ровне пасти-мастерской. И тут
случилось страшное.
Электрическая искра перепрыгнула на лоб инженера, на его виски.
Затем щупальца краба внезапно разжались, и бесчувственное грузное тело
творца железной чумы грохнулось на песок.
* * *
Когда я хоронил Куклинга, по острову, гоняясь друг за другом,
носились несколько огромных крабов. Ни на меня, ни на труп военного
инженера они не обращали никакого внимания. Я завернул Куклинга в
брезентовую палатку и закопал посредине острова в неглубокую песчаную
яму. Хоронил я его без всякого сожаления. В моем пересохшем рту трещал
песок, и я мысленно проклинал покойника за всю его гадкую затею. С
точки зрения христианской морали я совершал страшное кощунство. Не
знаю, сколько я пролежал на берегу, часами смотря на горизонт в ту
сторону, откуда должна была появиться «Голубка». Время тянулось
мучительно медленно, и беспощадное солнце, казалось, застыло над
головой. Иногда я подползал к воде и окунал в нее обожженное лицо.
Чтобы забыть чувство голода и мучительной жажды, я старался думать
о чем-нибудь отвлеченном. Я думал о том, что в наше время многие умные
люди тратят силы своего разума, чтобы сделать подлость другим людям.
Взять хотя бы изобретение Куклинга. Я был уверен, что его можно было
бы использовать для благородных целей. Например, для добычи металла.
Можно было бы так направить эволюцию этих тварей, чтобы они с
наибольшим эффектом выполняли эту задачу. Я пришел к выводу, что при
соответствующем усовершенствовании механизма он бы не выродился в
гигантскую неповоротливую громаду.
Я пришел к выводу, что при
соответствующем усовершенствовании механизма он бы не выродился в
гигантскую неповоротливую громаду.
Однажды на меня надвинулась большая круглая тень. Я с трудом
поднял голову и посмотрел на то, что заслонило от меня солнце.
Оказывается, я лежал между клешнями чудовищного по своим размерам
краба; он подошел к берегу и, казалось, смотрел на горизонт и чего-то
ждал.
После у меня начались галлюцинации. В моем разгоряченном мозгу
гигантский краб превратился в высоко поднятый бак с пресной водой, до
вершины которого я никак не мог добраться. Я очнулся уже на борту
шхуны. Когда капитан Гейл спросил меня, нужно ли грузить на корабль
огромный странный механизм, валявшийся на берегу, я сказал, что пока в
этом нет никакой необходимости.