— Предположим, меня арестуют. Ну, и что дальше? Против меня — ни одной улики. Только мое собственное признание. Но, кроме вас, его никто не слышал. А я не собираюсь повторять его полиции. Короче говоря, у вас против меня ничего нет.
— Но ведь десять лет назад вы оставили свои отпечатки.
— Вы прекрасно знаете, что я ничего не оставил.
— Но должно же было хоть что-то остаться на месте преступления: какая-нибудь мелочь, ваш волос или ресница.
— В то время еще не умели делать анализ на ДНК. Так что не упрямьтесь, старина. Я не хочу оказаться за решеткой, и мне это явно не грозит.
— Я вас не понимаю. Если вы жаждете наказания, то почему тогда отказываетесь от законного суда?
— Я не верю в такое правосудие.
— К сожалению, другого у нас нет.
— Почему же? Отведите меня в туалет да убейте.
— Почему именно в туалет?
— Вы же не хотите, чтобы вас арестовала полиция. А там никто не увидит, как вы меня укокошите.
— Если ваш труп обнаружат в туалете, то найдется немало свидетелей, которые видели, как вы приставали ко мне со своими разговорами. При вашей застенчивости вас трудно не заметить.
— Меня радует, что вы уже всерьез обсуждаете саму вероятность подобного решения проблемы.
— Чтобы доказать бредовость ваших идей.
— Вы забываете самое главное: я не окажу вам никакого сопротивления.
— Но мне все же непонятно: почему вы добиваетесь, чтобы я вас убил? Что вы от этого выиграете?
— Несколько минут назад вы сами сказали, что я нуждаюсь в наказании.
— Ну и что?
— Что же тут непонятного?
— Тут что-то не так. На земном шаре живет полным-полно преступников, которые стремятся избежать наказания.
На земном шаре живет полным-полно преступников, которые стремятся избежать наказания. В их поведении больше логики.
— Да, потому что они не чувствуют себя виновными.
— Но вы уверяли, что вас не мучают угрызения совести за то, что вы изнасиловали мою жену.
— Да, потому что мне это доставило удовольствие. Но убивать ее я не собирался. Поэтому меня мучает чувство вины.
— А если бы это убийство доставило вам удовольствие, вас не мучило бы раскаяние?
— Так уж я устроен.
— Но это ваши проблемы, старина. Надо было подумать, прежде чем…
— Откуда мне было знать, понравится мне убивать или нет? Ведь надо было сначала попробовать, чтобы в этом убедиться.
— Вы так говорите, словно вам хотелось попробовать новое блюдо.
— У каждого из нас свои моральные принципы. Я сужу обо всем по степени удовольствия, которое доставляет мне тот или иной поступок. Мы существуем только ради наслаждения, а потому цель оправдывает средства. Но преступление, которое не доставило блаженства, совершено впустую и мешает жить дальше. И, при всем желании, его невозможно оправдать.
— А мнение жертвы вас не интересует?
— Макс Стирнер, «Единственный в своем роде и его особенности» — слышали о таком?
— Нет.
— Ничего удивительного. Это теоретик эгоизма. Окружающие существуют только для того, чтобы доставлять мне удовольствие.
— Блестящая мысль! Таких людей нужно изолировать от общества.
— «Истинная нравственность пренебрегает нравственностью». Это уже Паскаль. Да здравствует янсенизм!
— Самое ужасное, что для каждого своего садистского преступления вы находите интеллектуальное оправдание.
— Если я столь ужасен, убейте меня.
— Я не хочу вас убивать.
— Откуда вы знаете? Вы же еще ни разу не пробовали. Может, вам понравится.
— Не пытайтесь навязать мне свою мораль. Вы сумасшедший.
— Если вы кого-то не понимаете, значит, он сумасшедший! Вам даже лень задуматься!
— Только безумец способен требовать, чтобы я убил его, так как его мучает чувство вины. Вы только что говорили, что поведение сумасшедшего человека не поддается объяснению. Так вот ваша жажда наказания не поддается объяснению: она противоречит вашей морали законченного эгоиста.
— Не скажите. Меня ведь еще ни разу не убивали. Может, это очень приятно. Нельзя судить о том, чего не довелось испытать.
— А вдруг это неприятно? Ведь назад пути уже не будет.
— Даже если это неприятно, то продлится совсем недолго. А потом…
— Что потом?
— Да то же самое: полная неизвестность, я же еще не умирал. А вдруг это здорово?
— А если нет?
— Друг мой, рано или поздно я все равно умру. Это же неизбежно. И спорить с этим так же бесполезно, как с доводами Паскаля о существовании Бога. В любом случае я выиграю и ничего не потеряю.
— А жизнь?
— Я уже знаю, что это такое. И могу с уверенностью сказать, что жизнь совсем не так хороша, как принято думать.
— Почему же столько людей всеми силами цепляются за нее?
— В этом мире у них есть друзья и любимые. А у меня никого нет.
— Но вы хотите, чтобы именно я помог вам отправиться на тот свет? Ведь я презираю вас от всей души.
— Вы сможете утолить вашу жажду мести.
— Как вы ошибаетесь! Если бы вы пришли через два дня после убийства, я бы, конечно, не раздумывал ни минуты. Но вы появились десять лет спустя, и вам следовало предвидеть, что моя ненависть уже перегорела.
— Если бы я заявился к вам через два дня после убийства, то угодил бы в лапы полиции.
Я ждал десять лет, потому что между насилием и убийством тоже прошло десять лет. Перед вами преступник, у которого слабость к круглым датам. А вы знаете, какое сегодня число?