Вероятно, так и будет, думал Конан. Ведь бежали не просто два раба, не просто два пралла, а два лучших пралла! Два бойца, доказавших свою силу и искусство на аренах Хаббы! Вряд ли десяток лучников и пара мастафов сумеют справиться с такими воинами… Значит, людей и собак будет больше. Вдвое, втрое больше! И сейчас, прислушиваясь к звонкому цокоту копыт, Конан уже обдумывал, где и какую нужно устроить засаду, стоит ли поиграть с хаббатейцами в прятки среди оврагов и холмов либо лучше оторваться от них на максимальное расстояние. Размышлял он и о том, высохла ли трава в степи и удастся ли ее поджечь — но эту уловку киммериец приберегал на самый крайний случай. Демоны огня слишком опасны, и шутить с ними не стоило.
Прежде, сидя в каморке под ристалищем, Конан не раз прикидывал, как будет уходить от погони. Но мысли те были смутными и неопределенными, ибо многое оставалось еще неясным. К примеру, как разделаться с решеткой? Как перебить стражу? Как разыскать свои драгоценные мечи? Затем, получив подарок от трех подружек из «Веселого Трота», он долго колебался, что делать с Сайгом. Когда же эта проблема была разрешена, встала другая — ускользнуть по-тихому, не перебудив половину Хаббы.
Когда же эта проблема была разрешена, встала другая — ускользнуть по-тихому, не перебудив половину Хаббы. А вот теперь, на темной ночной дороге, пришло время подумать насчет дальнейших действий. Ибо любой побег успешен лишь в двух случаях: когда погони нет вообще, либо когда погоня переправлена на ту дорожку, что тянется в царство Нергала. Недаром же она идет рядом с Великим Путем Нефрита и Шелка!
Сигвар, скакавший бок о бок с киммерийцем, откашлялся, прервав его размышления.
— Слушай, приятель, хочу тебя кой о чем спросить…
— Спрашивай.
— Рассказывал ты о парнях, слугах Митры, что бродят по свету и жгут всякую нечисть… А вот если они спалят что-то не то? Ну, как случается под горячую руку… Или, скажем, припекут задницу купцу либо королю, чтоб попользоваться его добром? Что тогда?
— Тогда их ждет кара, — ответил Конан.
— Какая?
— Не знаю. — Он и в самом деле не ведал об этом, хоть не раз задумывался о гневе Митры и всяких уловках, позволивших бы избежать наказания. — Не знаю, — повторил Конан, раскачиваясь в седле. — Сказано было: кара! Может, Митра убьет ослушника на месте, а может, не убьет, а сделает так, что жизнь покажется тусклой, как на Серых Равнинах. Вот ты, Сигвар, захотел бы остаться в живых, потеряв свою силу? Когда меч не поднять и с женщиной не лечь?
Сайг хмыкнул.
— На что мне такая жизнь! Лучше уж обняться с копьем, вогнать его под ребро, и делу конец! — Асир замолчал, и хотя Конан не мог разглядеть в темноте лицо приятеля, но догадался, что тот хмурится. — А ты смелый парень, — наконец сказал Сайг. — Готов дать обет этому Наставнику, старому ворону! А вдруг нарушишь?
— Нарушу, так отвечу, — буркнул Конан. Он не собирался посвящать Сайга в свои раздумья о возможной каре. Сейчас он ее не боялся, ибо кара мнилась ему пропастью за тремя горами, и горы те, звавшиеся Дорогой, Учением и Грехом, были круты и высоки. Что тревожиться о наказании? Прежде надо добраться до Наставника, обучиться у него и, наконец, согрешить! А чтоб добраться куда следует, хорошо бы стряхнуть погоню, хаббатейских всадников и проклятых псов…
Но Сигвар не отставал.
— Дивлюсь я тебе, да и себе тоже, — произнес он с гулким вздохом. — Поглядеть на нас, так два сапога — пара… А на самом-то деле!
— Ты это о чем?
— О том, воронья башка, что ты — сапог, который шагает прямо к цели. А я — сапог, что бредет то туда, то сюда. То в Киммерию за шкурами, то в Гандерланд за рабами, то в Замору за золотом и серебром! И никак мне не выбраться на верный путь.
— Может, твой путь и есть самый верный, — сказал Конан.
— Нет, приятель. Возьми, к примеру, эту вонючую Хаббу: попал я в ихний гадюшник и сидел в нем, покуда ты не появился. Нельзя сказать, чтоб мне не думалось о побеге, но вроде я и бежать не собирался. Резал всех подряд, а хаббатейцы ревели и славили меня, и мне это нравилось! Нравилось, что я всех сильней, нравились жратва и вино…
— Ну, так и оставался бы в том гадюшнике!
— А ты почему не остался? Может, прикончил бы меня на арене и сделался любимым царским праллом, а? Резал бы глотки, пил бранд да слушал, как квакают хаббатейские жабы!
— Уши обвиснут от их кваканья, — Конан тряхнул головой.
— Клянусь Кромом, не стал бы я их потешать ни за вино и жратву, ни за деньги! Не стал бы, и все! Ну и потом, — добавил он, помолчав, — ты же знаешь, чего я ищу.
— Вот-вот! Ты — сапог, шагающий к цели! А теперь и я за тобой увязался… В степь, к свободе, в Дамаст! — Асир внезапно захохотал, а, отсмеявшись, заметил: — Все-таки хорошо, что тебе не досталось по черепу моей секирой.
— А тебе — моим клинком по шее, — сказал в ответ киммериец и приподнялся в седле. — Гляди, приятель: что-то заслоняет звезды… — Он ткнул копьем вперед и вправо. — Похоже на городскую стену с башнями. Не иначе, как Сейтур!
— Чтоб его пьяный волк обмочил! Ничего не вижу, медвежье брюхо… — пробормотал Сайг.
— Не видишь, и ладно! Хорошо бы, чтоб и нас никто не увидел. Там, у дороги, солдаты — как в Хире.