Книги крови 5

— Это правда, — запротестовал толстяк. — У меня есть точные данные. И поверь, когда бы они ни выкапывали тело из земли, его всегда находили почти в безупречном виде. — Он воспользовался паузой, чтобы прикурить сигарету, сделал затяжку и теперь выпускал изо рта дым вместе со словами: — Когда придет на нас конец света, добрые люди из Мэрилбоун и Кэдмен Тауна поднимутся — гниль да кости. А грешники, те поскачут к Страшному Суду такие свеженькие, как будто только что родились. Представляешь? — Это превратное суждение восхищало его, широкое толстое лицо чуть ли не светилось от удовольствия. — Эх, — задумчиво произнес он, — кого то назовут испорченным в то прекрасное утро?

* * *

Клив так никогда и не узнал в точности, как Билли попал в садоводческий наряд, но он это сделал. Возможно, он обратился прямо к Мейфлауэру, который убедил вышестоящее начальство, что мальчику можно доверить работу снаружи, на свежем воздухе. Как бы то ни было, он что то придумал, и в середине недели, когда Клив узнал, где находятся могилы, Билли оказался снаружи. Холодным апрельским утром он стриг газон.
То, что произошло в тот день, просочилось по тайным каналам приблизительно ко времени отдыха. Клив услышал рассказ из трех независимых источников. Отчеты были окрашены по разному, но явно походили друг на друга.
В общих чертах говорилось следующее: садоводческий наряд, четыре человека под присмотром тюремщика, двигался вокруг блоков, приводя в порядок газоны, выпалывая ненужную траву и готовя все к весенней посадке. Охрана была не на высоте, прошло две или три минуты, прежде чем тюремщик заметил, что один из подопечных тихонько ускользнул. Подняли тревогу. Однако далеко искать не пришлось. Тейт и не пытался убежать, а если и пытался, то припадок особого рода разрушил его планы. Его обнаружили — и тут версии значительно расходятся — на газоне у стены, Тейт лежал на траве. Некоторые утверждали, что лицо его было черным, а тело завязано узлом, язык почти откушен, другие утверждали, что его нашли лежащим вниз лицом, он разговаривал с землей, всхлипывал и что то клянчил. Сделали вывод — мальчик лишился рассудка.
Сплетни поставили Клива в центр внимания, что ему очень не нравилось. Весь следующий день ему не выдалось ни одной спокойной минуты, люди хотели знать, каково жить в камере вместе с чокнутым. Но по словам Клива, Тейт был идеальным сокамерником, спокойным, нетребовательным, безусловно вменяемым. Ту же историю он рассказал и Мейфлауэру, когда на другой день его допрашивали с пристрастием, позднее повторил ее тюремному врачу. Он и не заикнулся об интересе Тейта к могилам и стал присматривать за Епископом, требуя, чтобы и тот молчал. Епископ согласился подчиниться при условии, что в свое время ему расскажут все и во всех подробностях. Клив пообещал. И Епископ, как и приличествовало его гипотетическому духовному сану, свое слово сдержал.

* * *

Билли отсутствовал в загоне два дня. А тем временем Мейфлауэр был отстранен от обязанностей дежурного по этажу. На его место из блока Д перевели некоего Девлина. Слава шла на шаг впереди него. Казалось, он не одарен глубоким состраданием. Впечатление подтвердилось, когда, в день возвращения Билли Тейта, Клива позвали в кабинет Девлина.
— Мне говорили, что вы с Тейтом близки, — заявил Девлин. Лицо его было тверже гранита.
— Не совсем, сэр.
— Я не собираюсь совершать, ошибку Мейфлауэра, Смит. Насколько я знаю, Тейт несет неприятности. Я собираюсь следить за ним с зоркостью ястреба, а когда меня нет, ты будешь делать это вместо меня, понял? Достаточно ему скосить глаза в сторону. Я его выпру отсюда в специальное подразделение еще до того, как он успеет пернуть. Я понятно говорю?

* * *

— Свидетельствуешь свое почтение, да?
Билли очень похудел в больнице, и трудно было даже вообразить, что этот скелет сколько то весит.

Рубашка походила на мешок, ремень застегивался на самую последнюю дырку. Худоба еще сильнее чем обычно подчеркивала его физическую уязвимость. Удар боксера полулегковеса свалил бы его с ног, подумал Клив. Но худоба придала его лицу новую, почти отчаянную напряженность. Казалось, он состоит из одних глаз, да и те растеряли весь свой солнечный свет. Ушла также и притворная пустота взгляда, она сменилась сверхъестественной целеустремленностью.
— Я спросил.
— Я тебя слышал, — ответил Билли. Солнца сегодня не было, но он все равно смотрел на стену. — Да, если тебе так необходимо знать, я свидетельствовал свое почтение.
— Мне велено присматривать за тобой. Девлин велел. Он хочет убрать тебя с этажа. Может, и совсем перевести.
— Убрать? — испуганный взгляд, который Билли кинул на Клива, был так беззащитен, что его невозможно было выдержать больше чем несколько секунд. — Отсюда долой, ты это имеешь в виду?
— Думаю, так.
— Они не могут!
— Они могут. Они называют это караваном призраков. Сейчас ты здесь, а потом…
— Нет, — сказал мальчик, внезапно сжав кулаки. Он начал дрожать, и на мгновение Клив испугался, что будет второй припадок. Но, казалось, усилием воли он справился с дрожью, и опять направил взгляд на сокамерника. Ссадины и синяки, полученные от Лауэлла, сделались желтовато серыми, но еще долго не исчезнут, на щеках бледно рыжая щетина. Клив почувствовал нежелательный прилив тревоги.
— Расскажи мне, — попросил Клив.
— Что рассказать? — спросил Билли.
— Что случилось у могил.
— Я почувствовал головокружение. Упал. Очнулся я уже в госпитале.
— Это то, что сказал им, верно?
— Это правда.
— Не так, как слышал я. Почему бы тебе не объяснить, что по настоящему произошло. Я хочу, чтобы ты поверил мне.
— Я верю, — сказал мальчик. — Но, видишь ли, я должен хранить это при себе. Это — между мною и им.
— Тобою и Эдгаром? — переспросил Клив и Билли кивнул. — Между тобой и человеком, который убил всю свою семью, кроме твоей матери?
Билли явно был напуган тем, что Клив в курсе дела.
— Да, — сказал он после размышлений. — Да, он убил их всех. Он бы убил и Маму тоже, если бы она не убежала. Он хотел стереть с лица земли всю семью. Так, чтобы не осталось наследников, чтобы не нести плохую кровь.
— Твоя кровь плохая, да?
Билли позволил себе слабо улыбнуться.
— Нет, — ответил он. — Я так не думаю. Дед ошибался. Времена изменились, разве не так?
Он сумасшедший, подумал Клив. С быстротой молнии Билли уловил его настроение.
— Я не сумасшедший, — сказал он. — Скажи им. Скажи Девлину и любому, кто спросит. Скажи всем — я агнец. — Его глаза опять горели неистовством. Тут ничего нет от агнца, подумал Клив, но воздержался сказать это вслух. — Они не должны перевести меня отсюда, Клив. Не должны, после того, как я подошел так близко. У меня здесь дело. Важное дело.
— С покойником?
— С покойником.
Какую бы новую цель он ни представил Кливу, с другими заключенными его отношения строились иначе. Он не отвечал ни на вопросы, ни на оскорбления, которыми его осыпали. Его внешнее пустоглазое безразличие было безупречным. Клив поражался. Мальчик мог бы сделать актерскую карьеру, если бы не был профессиональным чокнутым.
Но то, что он нечто таил, стало скоро проявляться: в лихорадочном блеске глаз, в дрожащих движениях, в задумчивости и непоколебимом молчании. Для доктора, с которым продолжал общаться Билли, физическое ухудшение было очевидным, он заявил, что мальчик страдает депрессией, острой бессонницей, и прописал седативное, чтобы улучшить сон. Таблетки Билли отдавал Кливу, утверждая, что сам он в них не нуждается.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39