* * *
Билли был прав, он был любопытен. И столь странен со своим безучастным взглядом и повадками одиночки, что большинство мужчин его сторонилось. Один Лауэлл интересовался им, и намерения его были недвусмысленными.
— Ты не одолжишь мне свою леди до вечера? — спросил он Клива, когда они выстроились в очередь, получая завтрак. Тейт, который стоял поблизости, ничего не сказал. Клив тоже.
— Ты меня слышишь? Я спрашиваю.
— Слышал. Оставь его в покое.
— Надо делиться, — сказал Лауэлл. — Я могу и тебе оказать какую нибудь услугу. Мы можем кое что придумать.
— Он этим не занимается.
— Хорошо, почему бы не спросить его! — сказал Лауэлл, улыбаясь сквозь щетину, покрывавшую все лицо. — Что скажешь, детка?
Тейт оглянулся на Лауэлла.
— Нет, благодарю вас.
— Нет, благодарю вас, — повторил Лауэлл и подарил Кливу вторую улыбку, в которой не было ни капли юмора. — Ты хорошо его выдрессировал. Может, он еще садится на задние лапки и служит?
— Вали, Лауэлл, — ответил Клив. — Он этим не занимается, вот и все.
— Ты не можешь сторожить его каждую минуту, — заметил Лауэлл. — Рано или поздно ему придется самому встать на свои две ноги.
— Рано или поздно ему придется самому встать на свои две ноги. Если он не лучше на коленях.
Намек вызвал грубый хохот сокамерника Лауэлла, Нейлера. Не было людей, с которыми Клив охотно бы встретился в общей драке, но его искусство блефовать было отточено как бритва, его он сейчас и использовал.
— Не надо волноваться, — сказал он Лауэллу, — борода твоя скроет сколько угодно шрамов.
Лауэлл взглянул на Клива. Юмор исчез, и он не мог теперь отличить правду от лжи, и явно не испытывал желания подставить горло под бритву.
— Только не передумай, — сказал он. И ничего больше.
* * *
О столкновении за завтраком не упоминали до того момента, когда не погасили свет. Начал именно Билли.
— Тебе не следовало этого делать, — сказал он. — Лауэлл — мерзкий ублюдок. Я все слышал.
— Хочешь, чтобы тебя изнасиловали? Да?
— Нет, — быстро ответил он. — Боже, нет. Я должен быть цел.
— После того как Лауэлл наложит на тебя лапу, ты уже ни на что не сгодишься.
Билли соскользнул со своей койки и теперь стоял на середине камеры, едва различимый во тьме.
— Думаю, и ты в свою очередь тоже кое чего хочешь, — сказал он.
Клив повернулся на подушке и взглянул на расплывчатый силуэт, находящийся в ярде от него.
— Так чего, по твоему, мне хотелось бы, Билли бой? — спросил он.
— Чего хочет Лауэлл.
— Так ты думаешь, весь шум из за этого? Я защищаю свои права?
— Ага.
— Как ты сказал — нет, благодарю вас.
Клив опять повернулся лицом к стене.
— Я имел в виду…
— Меня не волнует, что ты имел в виду. Просто я не хочу об этом слышать, хорошо? Держись подальше от Лауэлла, и хватит мне компостировать мозги.
— Эй, — пробормотал Билли, — не надо так, прошу тебя. Пожалуйста. Ты единственный друг, который у меня есть.
— Ничей я не друг, — сказал Клив стене. — Просто я не люблю никаких неудобств. Понятно?
— Никаких неудобств, — повторил мальчик уныло.
— Правильно. А теперь… Перейдем к положенному по распорядку сну.
Тейт больше ничего не сказал, он вернулся на свою нижнюю койку и лег. Пружины под ним скрипнули. Клив молчал, обдумывая сказанное. Он не имел никакого желания прибирать мальчика к рукам, но возможно, он высказал свое мнение слишком резко. Ну, дело сделано.
Он слышал, как внизу Билли почти беззвучно что то шепчет. Он напрягся, пытаясь подслушать, что говорит мальчик. Напряжение длилось несколько секунд, прежде чем Клив понял, что Билли бой бормочет молитву.
* * *
Той ночью Клив видел сны. О чем — утром он вспомнить не мог, хотя пытался собрать сон по крупицам. Едва ли не каждые десять минут тем утром что нибудь случалось: соль, опрокинутая на обеденный стол, крики со стороны спортивной площадки — вот вот что то натолкнет на отгадку, сон вспомнится. Озарение не приходило. Это делало его непривычно раздражительным и вспыльчивым. Когда Весли, мелкий фальшивомонетчик, известный ему еще по предыдущим каникулам здесь, подошел в библиотеке и затеял разговор, будто они были закадычными приятелями, Клив приказал коротышке заткнуться. Но Весли настаивал.
— У тебя неприятности! У тебя неприятности!
— Да? Что такое?
— Этот твой мальчик. Билли.
— Что с ним?
— Он задает вопросы. Он очень напористый. Людям это не нравится. Они говорят, тебе следует его приструнить.
— Я ему не сторож.
Весли состроил рожу.
— Говорю тебе как друг.
— Отстань.
— Не будь дураком, Кливленд. Ты наживаешь врагов.
— Да? — спросил Клив. — Назови хоть одного.
— Лауэлл, — сказал Весли мгновенно.
— Лауэлл, — сказал Весли мгновенно. — Второй Нейлер. Всех сортов. Они не любят таких, как Тейт.
— А какой он? — огрызнулся Клив.
Весли в виде протеста слабо хмыкнул.
— Я только попытался тебе рассказать, — произнес он. — Мальчишка хитрый, как долбаная крыса. Будут неприятности.
— Отстань ты со своими пророчествами.
* * *
Закон среднего требует, чтобы и худшие из пророков время от времени бывали правы: казалось, настало время Весли. Днем позже, вернувшись из Мастерской, где он развивал свой интеллект, приделывая колеса к пластиковым тележкам, Клив обнаружил поджидающего его на лестничной площадке Мейфлауэра.
— Я просил тебя присмотреть за Вильямом Тейтом, Смит, — сказал офицер. — А ты на это наклал?
— Что случилось?
— Нет, думаю, все таки не наклал.
— Я спросил, что случилось, сэр?
— Ничего особенного. На этот раз. Его просто отлупили. Кажется, Лауэлл сохнет по нему. Правильно? — Мейфлауэр уставился на Клива, но не получив ответа, продолжил: — Я ошибся в тебе, Смит. Я думал, обращение к крепкому парню чего то да стоит. Я ошибся.
Билли лежал на своей койке с закрытыми глазами. Когда вошел Клив, он глаза так и не открыл. Лицо его было разбито.
— Ты в порядке?
— Да, — тихо ответил мальчик.
— Кости не переломаны?
— Я выживу.
— Ты должен понять…
— Послушай, — Билли открыл глаза. Зрачки его почему то потемнели, или причиной тут было освещение. — Я жив, понятно? Я не идиот, тебе это известно. Я знал, во что влезаю, когда попал сюда. — Он говорил так, будто и в самом деле мог выбирать. — Я могу убить Лауэлла, — продолжил он, — а потому не мучайся зря. — Он на какое то время замолчал, а потом произнес: — Ты был прав.
— Насчет чего?
— Насчет того, чтобы не иметь друзей. Я сам по себе, ты сам по себе. Верно? Просто я медленно схватываю, но в это я врубился. — Он улыбнулся самому себе.
— Ты задавал вопросы, — сказал Клив.
— Разве? — тут же ответил Билли, — Кто тебе сообщил?
— Если у тебя есть вопросы, спрашивай меня. Люди не любят тех, кто сует нос не в свои дела. Они становятся подозрительными. А затем отворачиваются, когда Лауэлл и ему подобные начинают угрожать.
При упоминании о Лауэлле лицо Билли болезненно нахмурилось. Он тронул разбитую щеку.
— Он покойник, — прошептал мальчик чуть слышно.
— Это как дело повернется, — заметил Клив.
Взгляд, подобный тому, что бросил на него Тейт, мог бы разрезать сталь.
— Именно так, — сказал Билли без тени сомнения в голосе. — Лауэллу не жить.
Клив не стал возражать, мальчик нуждался в такой браваде, сколь смехотворна она ни была.
— Что ты хочешь узнать, что суешь повсюду свой нос?
— Ничего особенного, — ответил Билли.
Он больше не смотрел на Клива, а уставился на койку, что была сверху. И спокойно сказал:
— Я только хотел узнать, где здесь были могилы, вот и все.
— Могилы?
— Где они хоронили повешенных. Кто то говорил, что там, где похоронен Криппен, — куст с розами. Ты когда нибудь слышал об этом?
Клив покачал головой. Только теперь он вспомнил, что мальчик спрашивал о сарае с виселицей, а вот теперь — про могилы. Билли взглянул на него. Синяк с каждой минутой делался темнее и темнее.
— Ты знаешь, где они, Клив? — спросил он. И снова то же притворное безразличие.
— Я узнаю, если ты будешь так любезен и скажешь, зачем тебе это нужно.
Билли выглянул из под прикрытия койки. Полуденное солнце очерчивало короткую дугу на отштукатуренных кирпичах стены.