9
— Поддай газу, и баррель скоро зашкалит за сто долларов!
Сергей коллекционировал большие автомобили, потому что они работали на его бензине.
— Стоит мне завести мотор, как на меня проливается золотой дождь! Чем нефти меньше, тем стремительнее она дорожает и тем больше я кладу себе в карман. В России мы перешли прямо от пауперизации к приватизации. Планета глобально теплеет вместе с моим счетом в швейцарском банке! Сжигай ко всем чертям это mother fucking топливо!
Ты знаешь лучше меня, что по причине коммунизма в России нет старых богачей, у вас одни только новые состояния, зачастую их раздают власти предержащие во избежание продажи крупных корпораций американцам. Я уже говорил тебе: самые красивые женщины в стране вращаются вокруг стайки олигархов, разбогатевших на мгновенной приватизации девяностых. И не общаться с ними было бы профессиональной ошибкой с моей стороны. Но должен сказать, мне было очень приятно в их компании. Нечасто приходилось мне видеть, чтобы богатые люди так правильно тратили деньги. Когда меня познакомили с Сергеем Орловым, я, конечно, никак не мог предполагать, что из-за него потеряю Лену. Это вульгарный низкорослый человек, обожающий, как и я, литературу (он у себя на даче выстроил веранду по образу чеховской в Мелихове) и настолько циничный, что это даже забавно. Во время нашего первого с ним разговора он сказал:
— Я люблю Россию, как свою мать-алкоголичку.
— У тебя мать алкоголичка?
— Да, но я ее люблю. Она киряет и надирается так, что валяется в грязи, но она моя мать! Я бы не прочь уехать, как Березовский или Абрамович, но не могу. У меня не получится жить нигде, кроме этой старой вонючей промерзшей дыры — моей блядской родины.
У меня не получится жить нигде, кроме этой старой вонючей промерзшей дыры — моей блядской родины.
Он все время повторял слово «positiv».
— Мне нужно что-то positiv, вечеринка была positiv, будь positiv, старайся говорить мне только positiv.
Сергей был убежден, что русские — самый мазохистский народ в мире и пришло время изменить его менталитет. Он видел себя гуру будущей России; новое предназначение скрашивало пустые дни этого почтенного бизнесмена, потомки которого еще в двенадцати коленах смогут жить припеваючи. Он был искренне убежден, что избавит ваш narod от заточенности на фатализм. Как любой нормальный натурал, он охренел, увидев Лену, и я не мог с ним тягаться. Он запал на нее — еще бы, ее ангельский лик на редкость positiv.
— Sweetheart, make my desire reality! Oooo she so kicks ass! Хватит залупаться, Октав, знаешь, почему видно, что ты иностранец?
— Потому что у меня прикид лучше?
— Ты vabshe! Потому что ты пьешь водку не только во время еды и всегда умудряешься не платить по счету.
— Так ты сам не даешь мне платить!
— А зачем? Все рестораны, куда мы ходим, принадлежат мне.
Сергей наверняка затеял весь этот разговор только для того, чтобы покрасоваться перед Леной.
Краткое кокаиновое отступление об олигархии
Русские тузы ничуть не противнее французских — не вижу, почему с Романом Абрамовичем стыднее тусоваться, чем с Бернаром Арно. Россия, не обладает монополией на скороспелые состояния, сколоченные при помощи государства. Своим подъемом Франсуа Пино обязан властям не меньше, чем Михаил Ходорковский. Но только последний парится в радиоактивных сибирских застенках Краснокаменска: 15 миллиардов долларов не уберегли его. Кстати, в 1989 году мы встречались с Ходорковским «У Кастеля» и в «Палетт». Он занимался тогда импортом компьютеров па пару с Мишелем Леборнем, моим старым приятелем по ночным гулянкам. Открыв на улице Морне офис «Менатепа», Ходорковский рулил по Парижу на «порше», но мы смотрели на него свысока, как на простого русского медведя. В то время в Париже было меньше русских, чем сейчас. Еще там ошивался Эдуард Лимонов, сотрудничавший с «Idiot International». Мне все еще трудно свыкнуться с мыслью, что те немногие рашены, с которыми я был знаком в восьмидесятые годы, попали за решетку за неповиновение Путину, которому, кроме всего прочего, принадлежат четыре процента акций «Газпрома» (то есть четыре процента от 300 миллиардов долларов, посчитайте сами, я в математике не силен, да и жить еще хочется). Я помню Мишу Ходорковского в очках в тонкой металлической оправе, с симпатичным лицом советского ботаника, сидящим перед бокалом белого вина на террасе кафе на улице Сены. Его небось ломает шить тапочки в исправительной колонии ЯГ-14/10 аж с 22 сентября 2005 года. А потому что не надо финансировать оппозиционные партии («Яблоко» и СПС), — только с каких пор это считается преступлением? Никогда не верьте тому, что пишут газеты: Россия, типа, стала демократической страной и так далее… Наши с вами державы похожи: они оплакивают невозвратно утраченное прошлое, потому что, попытавшись, каждая по-своему, перейти на рыночную экономику, они столкнулись с горькой реальностью. Франция и Россия связаны между собой, потому что и там и там экономика регулируется государством, делая при этом вид, что совершенно свободна. Предприниматели, во многом зависящие от государственных заказов, владеют основными СМИ, так уж повелось в наших с вами краях. Во Франции глава строительной компании Мартин Буш приобрел Первый канал телевидения, торговец ракетами Арно Лагардер — самую крупную в Европе медиагруппу, производитель истребителей «Рафалъ» Серж Дассо не отказал себе в удовольствии купить «Фигаро».
В России «Газпром» хватанул ежедневную газету «Известия», таблоид «Комсомольская правда», радиостанцию «Эхо Москвы» и телеканал НТВ. Металлургический магнат Алишер Усманов, не чуждый вышеуказанному ОАО, оторвал «Коммерсантъ». Что касается Романа Абрамовича, то он понял намек после дела Ходорковского и теперь ссориться с Путиным не собирается — он продал свою нефтяную компанию «Сибнефть» «Газпрому» и не выеживался. Лучше плевать в потолок яхты, чем карцера.