Возврат к истокам избавляет от терзаний, вызванных падением советского строя. Глобализованный гедонизм делает ставку на тот же принцип, что и сталинизм: вруны запудривают мозги кретинам. Но гедонизм еще более пуст, чем коммунизм, — это первая в мире пессимистическая религия. Так что Бог… лучше ГУЛАГа и дешевле «бентли». Какой все-таки странный век… Надо было семьдесят лет длить революцию, ради того чтобы превратить Москву в образцовый Лас-Вегас и, вернувшись в лоно Церкви, исповедаться в содеянных мерзостях.
Уверяю вас, у моих знакомых атеистов та же задача, что и у ваших верующих, недавно получивших свободу: что угодно, только бы не думать. Уходить от неприятных вопросов — работа с полной занятостью. Кто я — счастливец, любимец, поганец? Или смертник, брошенный па бесплодной земле? Стоит ли жить, чтобы платить столько налогов? Как остаться мужчиной при матриархате? Кем мы заменим Бога па этот раз — веб-камерой, плеткой или комнатной собачкой? Чтобы заглушить свое одиночество и заклясть безмолвие, эти нехристи покупают автомобили в кредит, скачивают песни, начинают кирять с обеда, принимают стимуляторы по утрам и снотворное по ночам (иногда наоборот), просмотрев записную книжку в мобильнике, оставляют сообщение «я тебя люблю» сразу на нескольких ответчиках, подписываются на все кабельные каналы для взрослых и заполняют свой ежедневник встречами, которые отменяют в последний момент, опасаясь, что не смогут на людях сказать хоть слово, не разрыдавшись.
Они ходят по улице, читая эсэмэски и не глядя под ноги (то есть вляпываются на каждом шагу в какашки Лабрадора), онанируют, читая «Playboy» или «In Style», визжат от радости, когда капитан любимой футбольной команды бьет головой под дых игрока противника, носятся, переступая через разлегшихся на полу бомжей, по подземным коммерческим центрам, похожим на тематические парки, бьются, чтобы заполучить игровую приставку «Nintendo Wii» раньше соседа, звонят на рассвете в «неотложку», просто чтобы услышать человеческий голос, и покупают себе DVD со вторым сезоном «Клиент всегда мертв», который так и останется в целлофановой упаковке, потому что им приятнее мастурбировать, листая садомазохистские комиксы. А в свободное от вышеизложенного время они бегут против движения по тренажерной дорожке, пытаясь забыть, что озоновый слой истончается с каждым часом. Индустрия гедонизма предлагает пугающее количество развлечений, чтобы было чем забить голову. Или чтобы помешать нам использовать ее по назначению? Это началось не вчера (Платон и Паскаль уже давно заметили, что человек бежит реальности), просто процесс набирает обороты. У народа одно на уме — как бы оттянуться. Да, человек мчится стремглав в мир удовольствий, но, на мой взгляд, бегство — это все равно поиск, только с обратным знаком. Чего же мы ищем? Любви, вы думаете? Ой, не надо, не разводите мне тут православные тары-бары с посткоммунистическим душком. Бога? Тоже утопия. Мы мечтаем о мечте. То есть стоя спим, как вы, слушая меня.
2
— Господа, наша цель проста — мы должны добиться того, чтобы три миллиарда женщин захотели стать образом и подобием одной-единственной. Проблема в том, как ее найти.
Неплохое введение в предмет, а? Вернувшись в Париж, я продемонстрировал поляроидные снимки с кастинга московского агентства «Аристо» в офисе «Л'Идеаля», — помните, я вам рассказывал в прошлый раз об этом канцерогенном крематории для кожи. К несчастью, за блестящим вступлением последовал полный провал — ни одна девица не пришлась им по вкусу. Они места себе не находят, им, видите ли, приспичило омолодить образ марки на ближайшие годы, и ставки так высоки, что заказчики так и не смогли сделать выбор. У всех моих подопечных нашелся изъян: Юргита оказалась чересчур юна, Катарина — чересчур вульгарна, Таня — чересчур высока, Ирина — чересчур улыбчива, Олеся — чересчур худа, Ксения — чересчур слаба на передок, Дана — чересчур мила… Брендменеджеры пускали слюни, понимая, что им не грозит познакомиться с такой прелестью (разве что провести с ней минут десять на фотосъемке, — не удостоив их взглядом, с бигудями на голове и мобильником у уха, она протянет им руку и, вежливо улыбнувшись, примется повествовать гримеру о своей личной жизни). Самцы «Л'Идеаля» жаждали отомстить за свою сексуальную фрустрацию, но имели в арсенале лишь привередливые гримасы. Впервые в жизни они решали судьбы красавиц.
— У этой уж больно славянский тип.
— Та вот была бы ничего, но у нее родинка совсем как у Синди Кроуфорд.
— У вас нет такой же, но чуток позападнее? Менее eighties? Более glowy? Менее pulpy?
— Для телепиара лучше бы она говорила по-французски.
— Ваши девушки слишком girly и недостаточно wild.
— Да, не хотелось бы тинейджерить марку.
— Нужен рок-н-ролл, гламур, чтоб все ну… свинговало, что ли, — смущенный кашель, — я хочу сказать… трэшевало.
— Осторожнее, мы все-таки мейнстримный бренд.
— Да, но ведь теперь трэш — это мейнстрим!
Парень, произнесший это, утер лоб бумажной салфеткой с тисненым логотипом «L'ldéal — Because you are all unique».
— Осторожнее, мы все-таки мейнстримный бренд.