В поисках лазейки они доехали до следующей станции метро — «Купчино» — и там первый же встреченный местный житель охотно изложил все подробности. Так что через пять минут Даша уже передавала по сотовому в столицу его слова:
— На «Звездной» военные тусуются. Их там как собак нерезаных. Пулково будут отбивать. Им туда надо самолет с атомной бомбой посадить.
— С какой атомной бомбой?
— А Питер взрывать будут. Как пришельцы свой НЛО посадят, так и рванут.
Сенсация была что надо, тем более что местный житель не один это говорил. Решительно все Купчино было в курсе, что в Пулкове собираются сажать самолет с атомной бомбой, а некоторые особо осведомленные аборигены приводили дополнительные подробности.
— Пришельцы собираются посадить в Пулкове свой корабль.
— Пришельцы собираются посадить в Пулкове свой корабль. Вот наши и решили — захватить аэропорт на полчаса и заминировать его тактической боеголовкой, — интеллигентно объяснял прилично одетый молодой человек в очках. — А дальше в нужный момент дадут сигнал по радио, и пришельцам кирдык.
— А город?
— Ну, до исторического центра взрывная волна не дойдет. Тактическая боеголовка — это круто, но не настолько, чтоб совсем. А отсюда все уже разбегаются- сами не видите, что ли.
Народ и правда не стоял на месте, но от этой картины создавалось впечатление, что люди просто не знают, куда бежать.
Об атомной бомбе слышали все, но не все в нее верили, аргументируя это логичным соображением: те, кто принимают решения в Москве, почти поголовно питерцы. Неужели они способны обречь родной город на уничтожение?
Но все равно сенсация вырисовывалась первостатейная. И московская FM?станция, где работали знакомые Ромы Карпова, не удержалась от искушения выдать ее в эфир. Вместе со всеми интервью, которые были записаны на диктофон и переданы по сотовому.
И громыхнуло. Не хуже атомной бомбы.
С того момента, как было объявлено чрезвычайное положение, журналисты прекрасно понимали, что долго работать по правилам мирного времени им не дадут. И тут средства массовой информации повели себя по?разному. Одни стали сверх меры осторожны, рассчитывая, что за это государство оставит им поле для деятельности, другие же, наоборот, пошли вразнос, понимая, что им все равно ничего не светит.
Последние как раз и повторили сообщение Даши Данилец со ссылками на интервью. Но в большинстве своем это были FM?радиостанции, аудитория которых не слишком велика.
Однако через их посредство информация попала в Интернет, и умеренным телерадиоканалам пришлось реагировать.
А из опровержений высокопоставленных военных и гражданских деятелей о пресловутой атомной бомбе узнали уже буквально все — не только в стране, но и за рубежом.
И тут надо учесть одну особенность нашего народа: он не привык верить власти. И когда питерцы услышали опровержения из уст больших начальников, твердивших, что никакой атомной бомбы в Питере нет и быть не может ни сейчас, ни в будущем, — тут?то они и переполошились по?настоящему. И решили, что пришельцы с их гуманным оружием — это полбеды.
Настоящая беда — это борьба с ними до последней капли крови, такая борьба, что, когда она закончится, праздновать победу будет некому.
Вот тут?то со своих мест сорвались даже те благоразумные люди, которые до сих пор слушались указаний гражданской обороны и сидели себе тихо по домам, держась подальше от окон, в надежде, что это защитит их от инопланетного оружия. Эти люди прекрасно понимали, что от атомной бомбы никакие стены их не уберегут.
Они могли не верить слухам, но, когда эти слухи стали опровергать большие начальники по центральным телеканалам, решительно все пришли к выводу, что власть им снова врет и в Питер на самом деле везут атомную бомбу.
Именно в этот час паника приобрела законченные очертания и выплеснулась на улицы с невиданной силой.
35
Сообщение об атомной бомбе переполнило чашу терпения военных, которые с момента введения чрезвычайного положения по всей стране убеждали Кремль, что все частные средства массовой информации пора прикрыть, а в государственных ввести строжайшую цензуру.
В Питере это уже сделали, но там все было проще. Там шла война, и военное положение обязывало власть принимать жесткие меры.
А в Москве все было иначе. Чистое небо казалось мирным, а Питер хоть и вдвое ближе, чем Чечня, но все равно далеко. Канонады не слышно.
Конечно, тревога нарастала, но именно она заставляла москвичей целый день торчать у телевизоров и радиоприемников и напряженно слушать прямые телефонные включения из Санкт?Петербурга.
И было ясно, что самый лучший способ превратить тревогу в панику — это лишить Москву и всю Россию информации.
Но сообщения об атомной бомбе вывели военных из себя. Высшие военачальники и руководители спецслужб не могли понять, как произошла утечка. Ведь этот вопрос действительно обсуждался на закрытом совещании у президента. И президент выразился ясно:
— Я бы мог согласиться на ядерный взрыв в черте Санкт?Петербурга, если бы это был гарантированный способ прекратить агрессию из космоса. С болью в сердце, но мог бы. Но, как я понимаю, никто таких гарантий дать не может, а значит, и разговоры об этом бессмысленны. И уж тем более не может быть и речи о применении оружия массового поражения, пока из Санкт?Петербурга не эвакуированы мирные жители.