-Он отправился вместе с Уилбертом и Филлис на пикник.
Но где же Киппер? Я хочу пожать ему руку и поздравить лично.
-Он отправился вместе с Уилбертом и Филлис на пикник.
Я вспомнил и сразу сделал серьезный вид.
-Значит, он следит за ними. Очень серьезно относится к своим обязанностям.
-Он глаз с Уилберта не спускает.
-Уж с кого-кого, а с клептомана нельзя глаз спускать.
-С кого?
-Так тебе не сказали? У Уилберта воровской диагноз.
-С чего ты взял, что он вор?
-Он ворует вещи. Все, что не привинчено и не прибито гвоздями.
-Не будь таким дураком.
-Ты напрасно меня обижаешь. Он взял сливочник дяди Тома.
-Я знаю.
-Ты знаешь?
-Конечно.
Ее хладнокровие меня поразило. А я-то думал, будто поведанное мной обдаст ее кровь стужей и водрузит ее перманент стоймя как иглы на взъяренном дикобразе!…
-Черт возьми, как спокойно ты это воспринимаешь.
-А с какой стати мне волноваться? Это Том продал ему сливочник.
-Что?!
-Уилберт связался с ним в Хэррогейте и предложил сделку, Том позвонил мне и сказал, чтобы я отдала сливочник. Это лишний раз подтверждает, как держится Том за другую сделку.
Я шумно глотнул воздух, на этот раз без примеси джина и тоника. Я был изумлен.
-Ты хочешь сказать, — сказал я трагическим голосом, — что я напрасно проделал всю эту нервную работу?
— Что за нервная работа, ты всегда был такой бездельник.
-Да, а мамаша Крим? Она все время заглядывала в комнату своего чада, как только я приступал к поискам этого проклятого сливочника. Ведь я-то думал, что он спер его и там припрятал.
-И она тебя на этом поймала?
-И не однажды.
-И что она сказала?
-Она посоветовала мне пройти курс лечения у Родди Глоссопа, она слышала, что прекрасно справляется с душевнобольными. Я догадываюсь, почему она мне об этом сказала. Когда она меня засекла, я был наполовину упрятан под комод, конечно же ей это показалось странным.
-Берти! Но это действительно глупо!
-Я пытался возразить ей, но слова мои потонули в ее громком смехе. Я никогда не слышал, чтобы кто-либо так смеялся, даже Бобби, когда я мне по носу ударили грабли.
-Я бы отдала пятьдесят фунтов стерлингов, чтобы оказаться там, — сказала она, когда наконец ее голосовые связки оправились от хохота. Так говоришь, ты торчал из-под комода?
-Это было во второй раз. В первую нашу встречу я сидел на полу со стулом обмотанным, вокруг шеи.
-Это как Елизаветинский воротник, какие носили во времена Томаса Ботвы.
-Ботвея, — возразил я сурово. Вы же знаете, я не люблю, когда выражаются неграмотно. И еще я хотел сказать, что я надеялся, что передо мной сочувствующая родственница, а не мешок со смехом, но в этот момент дверь открылась и в комнату вошла Бобби.
Я сразу же понял, что она какая-то странная. Обычно Бобби выглядит так, будто она лучше всех. Потому она всегда такая оживленная. Но на этот раз она была какая-то тихая, погруженная в себя, но не так как это делает кот Агустус: скорее она была похожа на женщину с одной в Лувре. Дживз как-то подвел меня к этому шедевру и сказал: вот головка, на которую свалилась мировая тоска. Помню, он обратил мое внимание, какие у этой женщины тяжелые усталые веки. Я посмотрел на Бобби и пожалуй согласился с Дживзом.
Бобби разверзла свои тонкие уста, будто она только что высосала целый лимон, и сказала:
-Миссис Траверс, я хотела взять ту книжку Миссис Крим, которую начала читать.
-Конечно, дитя мое, — сказала моя тетушка. — Чем больше людей читает ее книги, тем лучше. Это очень поможет общему делу.
-Надеюсь, ты хорошо добралась, Бобби, — сказал я.
— Ты уже говорила с Киппером?
Я не сказал бы, что она фыркнула, но все же сморщила носик.
Берти, — сказала она мне рефрижераторным голосом, — я могу тебя кое о чем попросить?
-Да, конечно. О чем же?
-Никогда не произноси при мне имени этого подлеца, — сказала она и вышла из комнаты, и я снова заметил про себя, какие у этой женщины тяжелые усталые веки…
Бобби оставила меня в полном изумлении, тетушка Далия тоже вытаращила глаза от удивления.
-Ну! — сказала она. — И как это понять? Ты кажется говорил мне, что она горячо его любит.
-Она мне сама это сказала.
-По-моему ее любовь вовсе испарилась. Если это ты называешь любовью, то я одеваю свою шляпу, — сказала моя тетушка, намекая на ту соломенную тряпку, в которой она расхаживает по огороду. По своему безобразию с ней сравнима если только войлочная шляпенция дядюшки Тома, гроза всех вустерширских ворон.
-И по-моему, они переругались.
-Очень похоже на то, — согласился я. — И я не представляю, как такое могло случиться, ведь я оставил ее с любовным огоньком в глазах, и с тех пор, как она здесь находится, прошло не более получаса. Как за такой промежуток времени из девушки, переполненной любовью, она могла превратиться в женщину, на которую свалилась мировая тоска. Может мне послать за Дживзом?
-А что может сделать Дживз?
-Если отвечать на твой вопрос конкретно, должен признать, что представления не имею. Просто у меня вошло в привычку посылать за Дживзом всякий раз, когда дела идут вкривь и вкось. И еще, если мы хотим во всем разобраться, нужно обратиться к первоисточнику. Поэтому пойду и поищу его. Но мне не пришлось себя этим утруждать, потому что Первоисточник сам вошел в комнату.