— А он вам не говорил, что это сливочник работы восемнадцатого века?
— Нет разумеется.
— Это он маскируется.
— Простите?
— Я имею в виду он делает невинный вид, усыпляет вашу бдительность. Рано или поздно его прорвет. Эти парни с глубокими неврозами очень хитрые ребята.
Глоссоп неодобрительно покачал головой.
— Не стоит так поспешно судить о людях, мистер Вустер. Мы не должны заблуждаться. Если мы будем так легки в суждениях, ничего хорошего из этого не выйдет. Вспомните, как однажды я чуть не записал вас в сумасшедшие. Из-за каких-то двадцати трех котов, что оказались в вашей комнате.
Я густо покраснел. Это случай имел место несколько лет тому назад, и с его стороны было бы гораздо тактичней не поминать прошлого.
— Но вам же тогда все объяснили.
— Конечно. И я понял, что напрасно так думал про вас. Поэтому и в случае с Уилбертом Кримом я тоже не должен делать скоротечных выводов. Надо еще подождать, посмотреть.
— Все взвесить?
— Вот именно.
Поэтому и в случае с Уилбертом Кримом я тоже не должен делать скоротечных выводов. Надо еще подождать, посмотреть.
— Все взвесить?
— Вот именно. Но, мистер Вустер, вы звали меня. Чем я могу быть вам полезен?
— Видите ли, я хотел попросить виски с содовой, но мне, право, неудобно вас беспокоить.
— Мой дорогой Вустер, пусть временно, но я все же дворецкий, и надеюсь, что оправдываю это звание. Будет исполнено сию минуту.
Когда Глоссоп выкатился из комнаты, я подумал, стоит ли говорить ему, что Миссис Крим тоже решила все взвесить, но только относительно его самого: но я решил все же не говорить, чтобы не выводить его из равновесия. С него хватит и того, что ему приходится отзываться на фамилию Сордфиш.
Когда Сордфиш вернулся, он принес не только бокал живящей пьянительной влаги, которой я не преминул пригубить, но и письмо, пришедшее дневной почтой. Но это было уже как говорится «на второе». Письмо было от Дживза. Я открывал его без малейших подозрений, думая, что содержание его сводится примерно к «доехал нормально, у меня все хорошо, чего и вам желаю».
Ничего подобного! Я прочитал и изумленно воскликнул, чем весьма озаботил Попа Глоссопа.
— Мистер Вустер, надеюсь у вас все в порядке?
— Как вам сказать, у кого-то очевидно все же не все в порядке. Видите ли, это письмо от моего слуги Дживза, он сейчас на отдыхе, ловит креветок: он проливает свет на некоторые особенности личности Уилберта Крима.
— Неужели? Очень интересно.
— Я вам уже говорил, что перед отъездом Дживза у нас всплыло имя Уилберта Крима, так как по сообщению тетушки Далии он гостит у нее. Ну, у нас завязался такой небольшой диалог, и перед самым своим уходом Дживз обронил фразу, что будто он что-то такое слышал про этого Уилберта, да запамятовал, что именно. Он пообещал, что если вспомнит, то сообщит. Слушайте, он вспомнил! И вы знаете что он тут пишет? Попробуйте отгадайте!
— Ну вы понимаете, нам сейчас с вами не в гадалки играть.
«Да, конечно, вы правы. так вот, Дживз пишет, что этот Уилберт Крим, он… как это там называется…» — я снова заглянул в письмо. «Ага, вот: «клептоман». То есть это значит, что этот парень ходит повсюду и ворует всякие вещицы».
— Боже правый!
— Я бы даже сказал: «Черт меня побрал!»
— Кто бы мог подумать!
— Я вам говорил, что он маскируется. Я даже думаю, что они затем и вывезли его из Америки.
— Несомненно.
— Но они не учли тот факт, что в Англии тоже полно вещей, которые можно стянуть. Что вы на это скажете?
— Вы совершенно правы. Я сразу вспомнил про коллекцию вашего дядюшки.
— И я тоже.
— Я боюсь, что этот несчастный не смог устоять перед искушением.
— Я бы не назвал его несчастным. По-моему он занимается этим с большим удовольствием.
— Нам нужно срочно проверить всю коллекцию. Вдруг что-нибудь пропало.
Должен вам сказать, что мы добрались до комнаты не в мгновение ока, так как Поп Глоссоп по своей комплекции скорее создан для сидячего образа жизни. Но вот мы уже и там, и комнате, и окинув помещение беглым взглядом, я было издал вздох облегчения, но тут Глоссоп сказал «Ндааа!» и начал вытирать со лба обильно выступивший пот. Тогда и мой взор уловил, что среди присутствующих экспонатов отсутствовал мой сливочник…
ГЛАВА 7
Могу вам описать, что представлял из себя этот сливочник. Это был такой серебряный кувшин, вернее, это был кувшин в форме коровы с загнутым кверху хвостом: выражение у этой коровы было довольно плутоватое, очевидно, автору позировало животное, которое (-ая) к следующей дойке предполагало (-а) лягнуть свою дорогую доярку под ребра.
В спине у коровы была откидывающаяся крышка, хвост закручивался к хребту, и был одновременно ручкой кувшина. Я не мог себе представить, чтобы кто-то мог позариться на такую страсть божию: если бы я был фараоном, я меньше всего хотел бы быть похоронен в соседстве с этой коровой. Но, очевидно, ребята из восемнадцатого века находили прелесть в этой посудине: их мнение разделял мой дядюшка, и, судя по словам Глоссопа, сюда относился и Уилберт. Что ж, о вкусах не спорят, и тут наши мнения совпадали, как корова и седло.
Нравилась мне эта штуковина или нет — она исчезла, это факт — как корова языком слизнула! Я как раз собирался устроить обмен мнениями с Попом Глоссопом, но в комнату вошла Бобби Уикем. Она была уже не в бермудах и рубашке — а переоделась соответственно своей цели ехать домой.