К двум часам ночи копыта наших спешащих лошадей уже стучали впереди батареи по мосту у Ограда. За смутно видневшейся рекой лошади отпрыгнули в стороны с фырчанием при виде траншей новой линии обороны. Белый туман поднимался с темных под покровом ночи лугов, пришли в движение ночные часовые, люди из передового охранения набросились на нас с вопросами о своих частях.
И опять мы пришпорили коней. Направо и налево, направо и налево. Песок по щиколотку глубиной, отдающиеся эхом булыжники, темные заросшие реки безмолвных улиц, неприветливые, покосившиеся дома.
Мы проехали вдоль части новой позиции. По дороге на запад двигался поток беженцев. Он пополнялся потоками из переулков, направляемый множеством полицейских, которых скрывала пыль от тысяч топающих ног. Что за унылое зрелище переселения! Господь милостив. Эти жалкие повозки, которые тянут коровы и маленькие лошадки. Иногда люди этому противятся, инстинктивно, как животные. Но с ними обходятся грубо. «Куда мы идем?» – «Пошел к черту, я не знаю. Давай, пошевеливайся! И ты тоже. Просто двигайся на запад. Живее, у нас нет времени!»
Там, где фронт накладывает свою лапу, вся прочая жизнь замирает. Он гонит волну, которая достигает мест вдалеке от него. Расположенный ниже город уже изменил свой облик. Дома стали собственностью тех, кто использует их для иных целей. Или это только наши глаза видят их иными – они оценивают город напротив передовой линии нового рубежа и находят, что он хорош.
Я зашел на огороды, ближайшие к обочине, собирая там помидоры и цветы. Поставил букет бархатных коричневых звезд в тонкую вазу и поставил стол на крыльцо, выходящее на улицу. Тут есть маленькая скамья, на которой можно сидеть вечерами, глядя на юг и на запад. Она вся освещается солнцем. В борьбе с солнечным светом сумерки делают цвета темнее и ярче. Я чувствую себя таким счастливым, находясь в одиночестве, так, как это умею делать я, счастливым до кончиков пальцев.
Только что в 21.30 мы получили приказ на марш в 6.00. Жаль этой позиции, этой прекрасной линии обороны на высотах Западной, к западу от города, с рекой в качестве естественной преграды и полем боевых действий, таким, какого у нас до этого не было. Жаль Брянска, из высоких зданий которого я осматривал горящие окраины. Мне бы хотелось все это видеть и в тот день, когда мы были бы счастливы защищать его.
К четырем часам ночь была на исходе. Было холодно в темные первые часы после полуночи. Нам все еще было холодно, когда мы уже форсировали Десну и оставили позади город. Скоро я ехал на автомобиле впереди, чтобы разведать места для отдыха. Ехал на автомобиле, обращаю на это внимание, потому что мы двигались по «автостраде», и я не видел причины для того, чтобы отсиживать заднее место, когда можно было остановить, «проголосовав», один из командирских автомобилей.
Мы будем Вам очень признательны, если Вы оцените данную книгуили оставить свой отзыв на странице комментариев.
И опять я трясся в машине вечером и оказался в деревне, расположившейся по обе стороны небольшой долины. Вот здесь мы теперь и находимся.
Внутри дома выглядят лучше, чем снаружи. Часто дом состоит всего из одной крошечной комнаты – типичные дома русских крестьян, всего одна-един-ственная комната, а посередине печка. Но они чистые, эти помещения, а люди подвижны и открыты для общения. Это дружелюбное место. Предположительно, внизу в долине находятся сожженные машины нашей хозяйственной рабочей роты; несколько дней назад прошли партизаны, в количестве четырехсот человек. Не заглянешь в чужую душу. Но какое это имеет значение?
Снопы зерновых культур сложены перед домом. Стадо коров рысцой бежит в долину навстречу заходящему солнцу; их накрыло облако желтой пыли. Из домов на склонах женщины и дети выходят и зовут их звонкими криками. Мы помылись, чувствуем себя хорошо. Мы довольны.
4 сентября 1943 года. Мы едем по большой дороге, пересекающей долины и холмы, прямой, как дорога легионеров. Издалека видны облака пыли, клубящейся, окутывающей как простыней дорогу в открытой, без лесов местности. Идти нам было так легко, что я вытащил свою гитару. Мы шли по дороге с песнями за вырвавшимися вперед машинами, и мы пели, когда шли через луг вдоль берега реки, где наша дорога сворачивала. Наверное, это удивляло людей. Последняя батарея только что миновала мост, когда эскадрилья истребителей-бомбардировщиков сделала круг и спикировала на узкий проход, спускавшийся к реке. Пролетая, они выпустили по нам пулеметные очереди. На батареях были лишь незначительные потери и небольшие повреждения, но в такие моменты почти невозможно удержать лошадей.
Во второй половине дня мы достигли Шукова, района наших боевых действий. Когда мы отправились во временную штаб-квартиру, солнце заходило в золотой дымке. Золотой фон готического алтаря, творение художника едва ли сравнится с сиянием горизонта, с высокими елями на переднем плане или со светом, который как дым плыл вокруг деревень и лесов.
Когда я прибыл с Вольфом и Йеном Брауном на летное поле, пехота растянулась в линию, готовая к атаке. Мы присоединились к ним. Прошли через посадочную площадку. Противник окопался в кустарнике и в складках местности на краю. Мы быстро выдвинулись и заняли несколько одиночных окопов и воронок по периметру. Оттуда мы могли наблюдать за низиной далеко впереди. В двухстах метрах впереди мы видели дым от миномета, который продолжал вести по нам огонь, и мы заметили пехоту противника, обстреливавшую наших соседей слева. Они засели в двух глубоких противотанковых рвах. Я подавил огонь целой батареи. Противник отошел к деревне, поджигая дома и стога сена, прикрывая тем самым отход. Радиосвязь действовала отлично. Франц и Йен бежали вприпрыжку позади меня от окопа до окопа со штырями антенн в руках, с наушниками на шее, с ключами Морзе в карманах.