— Да-да, у нас опять ничего не получается, — вздохнула ведунья. – Ну, времени у нас много… И мы не будем сидеть в доме – мы пойдем в село Пестрое. На то место, где тебя зачаровали. Думаю: надо найти ту колдунью, что нитками балуется. Я попрошу за тебя у ней прощения, подарю ей веселый камень, и она тебя простит, снимет свое заклятие, — говоря, Данута подошла к печке – ее дымоход был обвит веревкой, на которой висели на тонких кожаных шнурках разные-преразные амулеты, на все случаи жизни – из камней, перьев, косточек и сушеных ягод.
Дернула ведунья один из амулетов (малахитовый) с дымохода и запела звонко:
Камушек веселый,
Камушек зеленый,
Словно травка летняя,
Словно пташка звонкая.
Он худое гонит,
Мрачное неволит,
Он обиду-крысу
Что глодает сердце,
Что съедает мысли,
В землю загоняет,
В темень отправляет…
— Эй, Мята, — позвала Данута кошку, и та послушно подняла голову со своей подушки, сеном набитой. – Я дом зачарую, чтоб чужие не шастали. А ты смотри, чтоб пыль на столах и лавках не собиралась.
— Хорош-шо, — потянулась Мята, блеснула желтыми глазами.
Данута погладила кошку и вышла на крыльцо дома.
— Эй, Дрок, — позвала она пса, и Дрок, виляя лохматым хвостом, подбежал к ступенькам, — а ты двор смотри – чтоб там порядок был.
— Хор-рошо, — кивнула черной головой собака.
Затем девушка вернулась в дом, чтоб в путь-дорогу собраться. Дернула с крючка на стене дорожную сумку, положила в нее пару пшеничных лепешек, фляжку с водой, несколько мелких красных яблок. А потом подошла к большому дубовому сундуку, украшенному мудреной магической резьбой. Данута шепотом прочитала заклинание-ключ – сундук открылся, и девушка чуть ли не целиком в него залезла, чтоб найти нужное.
А понадобились ей старый-престарый замок навесной, сдобренный не менее старыми запирательными заклинаниями, и одна маленькая подушечка-игольница, которая могла, как браслет, одеваться на руку. И торчало из подушечки несколько булавок – все с разноцветными головками.
Выходя из дома, Данута посадила себе на левое плечо паука и положила замок на крыльцо, перед дверью.
— Держись крепко, Мартин, — сказала ведунья, — сейчас понесемся в Пестрое…
* * *
Данута убедилась, что паук надежно устроился на ее плече, и выдернула булавку с черной головкой из игольницы, прошептала, крепко зажмурившись:
— Сталь к стали, притянись-соединись.
Легкий ветер, полный аромата цветущей липы, дунул ведунье в лицо.
Данута улыбнулась, открыла глаза и посмотрела вверх – над ней шумели зеленые кроны лип села Пестрое. Шумели не листьями от ветра – а миллионами пчелиных крылышек. Маленькие труженицы собирали нектар с душистых золотистых цветков.
Паук – девушка почувствовала – требовательно защекотал ей шею.
— Да-да, это волшебство. Мы перенеслись из Хмурой пущи в Пестрое. Вот эта моя булавка – в руке. А вот её булавка-сестричка – в липе, — Данута указала на черную головку булавки, что торчала в стволе дерева, у самой земли. – Когда я говорю заклинание, они тянуться друг к другу и меня переносят. Такие мои булавочки в разных деревнях понатыканы. Очень удобно, правда? Могу быстрее птицы летать туда-сюда. Главное – чтоб голова не закружилась… Но, пойдем, покажешь, где все случилось.
Липы, к которым перенеслись Данута и Мартин, росли у самой околицы, и никто не видел внезапного явления ведуньи.
— Конечно, я втыкаю булавки там, где люди мало ходят. Чтоб не пугались люди, — рассказывала Данута, топая по тракту, что вел в деревню. – Думаю: это пугает, когда словно из-под земли перед ними появляешься. Ба-бах! Как снег на голову. Правда?
Конечно, Мартин ей не отвечал. Но девушка чувствовала – он вполне был с ней согласен.
Первым им повстречался гончар – он толкал перед собой небольшую тачку, полную глины, и медленно двигался к своему дому.
— Добрый день вам, мастер Гаш, — поклонилась-поздоровалась Данута.
— И тебе добрый день, дочка, — ответно улыбнулся гончар и снял с головы потрепанную соломенную шляпу – обнажилась его совершенно лысая голова, блестящая, как бока глазурованных кувшинов, которые он лепил и обжигал.
— Помнишь ли ярмарку весеннюю, мастер Гаш? – спросила девушка, наклоняясь к пятнистой и лохматой собаке гончара, которая подбежала, чтоб обнюхать ведунью.
— Помню. Как не помнить? Не очень удачной она для меня была – лавку мне мальцы-огольцы опрокинули, товар побили, — хмыкнул мастер, наблюдая, как Данута гладит пса.
— Помнишь ли ты Мартина, сына мельника с Яблочного хутора?
Гончар даже вздрогнул – так удивил его этот вопрос девушки.
— Помню. Пропал он в тот день. Только одежда его осталась посреди улицы. Про это до сих пор у нас разговоры разные разговаривают. Ох, как батюшка да брат его убивались. Да и искали мы его всем селом. Все леса, поля ближайшие обшарили – и ничего… А что? Почему ты спрашиваешь? Может, есть какие новости про Мартина?
— Просто я тоже ищу Мартина. Вот и решила начать поиски с того места, откуда он пропал. Ответь мне еще на один вопрос, мастер.