— Мне можно с вами? — Она подняла красные глаза, в которых забрезжила надежда.
— Поверь мне, не стоит. Он только упрется. Но ты же знаешь: готовься к худшему, надеясь на лучшее. Да, Ир, оттуда трудно дозвониться, и ты не удивляйся. Но я буду рядом с ним, и ты просто верь. Помнишь, у Симонова?
Она захлюпала носом и уткнулась мне в грудь.
— Будя, будя. Возьми детей и съезди отдохни. На Кипр там или на Лазурный Берег. Ты же знаешь, психологи советуют сменить обстановку. И главное, верь.
Я подозвал взглядом Лену, свято веря, что она найдет необходимый тон, облегчающий Ирино состояние.
Вчера я, выведав у Татьяны все известные ей подробности, съездил в онкологический диспансер. Со мной поначалу никто не хотел разговаривать, но там тоже работают люди. И, где увещеваниями, а где подкупом, мне удалось прорваться к его лечащему врачу. Да, всё верно, запущенная форма, метастазы. На полгода раньше — и можно было бы предотвратить. Да, операционное вмешательство возможно, но гарантировать ничего невозможно. Что ж, Леньку я понимал. Но помочь ничем не мог, почти. Ведь коридор делает долгожителями нас.
Но помочь ничем не мог, почти. Ведь коридор делает долгожителями нас. А мы с виду обычные люди. У меня, например, папа и мама, как у всех. И прожили нормальную жизнь, достойно отойдя в жизнь лучшую, вечная им память. Ну чем, скажите, Ленька хуже того колумбийского дерьма? И пока не умерла надежда, надо бороться. В Ленькином согласии я не сомневался, опасаясь только, сможет ли он продержаться всё время перехода. Но снотворное под рукой. А затащу я его в такую глушь, что просто обалдеет.
Да, я обдумывал возможность «возвращения», но если честно — боялся. Боялся сойти с ума. И если с помощью прибора сто восемьдесят дней превращались в восемнадцать, то пережить весь этот ворох событий было выше моих возможностей. Да, есть люди, переплывающие Ла-Манш, но я, к сожалению, к ним не принадлежу. Однако просто сидеть сложа руки тоже не мог, а потому решил взять его с нами. Уповая на один шанс из тысячи, что коридор примет его за своего и «сделает прививку». В любом случае хуже уже не будет, а если я не прав — что ж, придется стиснуть зубы. Не зря ведь говорят, что Бог не посылает человеку больших испытаний, чем он может вынести…
— Когда собрался? — Мы сидели на кухне, и я начал готовить почву.
— Дней через пять. — Глянув на меня, он продолжал: — Спасибо за тугрики. Очень вовремя, знаешь ли.
Я неопределенно кивнул:
— Лень, не мог бы ты отложить на недельку робинзонаду и смотаться со мной в одно место?
— Опять врачи? Нет уж, не поеду.
— Даже не думал об этом, — покривил я душой, — клянусь, ни одного эскулапа не подпущу к тебе на выстрел.
— Недельку, говоришь? А что за дело?
— Так сразу нельзя, — я напустил таинственности, не желая сойти за шизика, — но вот аванс.
Я достал из внутреннего кармана пиджака пачку купюр.
— Здесь пять штук зеленью. И в случае удачи еще столько же. — Пусть чувствует себя мужчиной, отправившимся добывать мамонта. А то ведь жалость никогда ничему не способствовала.
Следующие несколько дней заняла очередная закупка снаряжения. Разбаловал меня теперешний образ жизни. Когда-то, когда снаряга не покупалась, а добывалась, потеря чего-либо, будь то карабин или кусок веревки, приводила меня в отчаяние. А тут привык разбрасываться имуществом, Рокфеллер чертов. Но, как известно, к хорошему привыкаешь быстро. И изменить сии привычки добровольно не удавалось еще никому. Леньку мы пока не посвящали, занимаясь перетаскиванием ко мне в квартиру всяческого барахла, которое по мере поступления я отправлял к реке.
Решили спускаться по течению не на плоту, как это делал я, а в десантном боте. Это такая надувная конструкция, похожая на лодку, только чуть побольше.
Инна согласилась дать себя связать лишь после длительных уговоров со стороны Лены. И рассказа о том, как я нес ее на руках, вызвавшего, кстати, многообещающий взгляд в мой адрес. С Ленькой же, посоветовавшись, решили обойтись не совсем честно, поставив его перед фактом. Всё же коридор — не детская площадка, а умирающий друг не подходил на роль морской свинки.
И вот он, день «X», время «Ч». И мы, скрестив пальцы, дабы не накликать «полную «Ж», ждем Леньку. Более оптимального места для старта, чем моя квартира, решили не искать, памятуя про лучшее, которое враг хорошего. В дверь позвонили, и я впустил умирающего хакера. Правда, выглядел он неплохо и в глазах прыгали чертики.
— Ну вот и я.
Протянув руку, я посмотрел на Лену, и та приставила к его шее пистолет.
— Сдаюсь, сдаюсь, — начал он и повалился на пол, стукнувшись головой об угол.
— Сдаюсь, сдаюсь, — начал он и повалился на пол, стукнувшись головой об угол.
Немедленно потекла кровь, и я крякнул. Ну почему всегда так? Будь на месте Леньки, к примеру, Иннин ухажер, с которого всё началось, и я уже лежал бы с разбитым носом, а пистолет, уверен, не причинил бы ему вреда. Не говоря уж о пораненной голоье.
— Эх, недотепы, на диване надо было.
Две минуты погоды не делали, зато черепушка, умевшая с ходу расколоть любую компьютерную защиту, осталась целой. А Ленька вырубился на мягком.