— Сам думай! — сердито бросает Шейла. Уже догнала и топает параллельным курсом. Хорошо под гору идти. Почти не устаешь. Повезет — до леса дойти успеем. Но шалаш точно не успеем поставить. Зато теплеет с каждым километром.
Но шалаш точно не успеем поставить. Зато теплеет с каждым километром.
— Медвежонок, извини.
— Все равно ты не прав! — упрямо отзывается Шейла. — Любить надо живое. Мертвое — использовать.
— А ты всегда можешь отличить живое от мертвого?
— Я чувствую.
— Человека в анабиозе?
— Чувствую.
— Замороженного дракона?
Растерянно помахала ресницами.
— Если он заморожен, то он не живой.
— Оттает, снова живым станет. — Чувствую, что наш спор для Шейлы очень много значит. Настолько важен, что даже обидеться на пощечину некогда. — Ты земную жизнь чувствуешь. А иноземную?
— Кир, надень, пожалуйста, щит. Мне додумать надо, а твои мысли сбивают. Ты не в ту сторону думаешь.
Надеваю медальон. Запустил мыслительный процесс, но не тот, который хотел. Ладно, какие еще у нас на сегодня загадки? Под каким соусом ее запихнули в биованну? Ну, тут много вариантов. Чего она испугалась у сугроба?
Делаем привал на ужин. До леса километров десять. Шейла все еще в трансе. Задумчиво так сводит брови, морщит лоб. Думает. Любить, или не любить замороженного дракона.
— Кир, ты про разумных динозавров слышал? — наконец-то очнулась Шейла.
— Да.
— Мне надо с ними встретиться! Обязательно надо. Поможешь? Если я их мысли не услышу…
— То что?
Опять в транс погрузилась. Машу перед ее глазами растопыренной пятерней. Слабо улыбается и отмахивается от меня как от мухи. Достаю мясо. Шейла подносит свой кусок ко рту, нюхает, отбрасывает в сторону. Отбирает мой кусок, нюхает, отбрасывает.
— Ты что, запаха не чувствуешь?
— Сыр рокфор напоминает.
— Космодесантник, … … (непереводимая игра слов).
Забирает у меня весь пакет, морщит нос и высыпает мясо на траву. Достает запасы из своей сумки и тоже выбрасывает.
— Вот и поужинали. — Долго и смачно ругается.
— Я тебе когда-нибудь рот намылю.
— Сам ругаешься, а мне нельзя?
— Я не вслух.
— Кир, для меня это не имеет значения.
Действительно…
— На мне щит! Ты не могла слышать!
Смотрит исподлобья, улыбается, берет мою ладонь, раскачивает.
— Прости засранку. Я больше не буду.
Застегиваю сумку и топаю к лесу. В желудке урчит.
— Наверняка за пультом Шаллах сидела, — говорит Шейла.
— За каким пультом?
— Откуда за нами наблюдают.
Изумленно оглядываюсь на нее.
— Она вечно про детали забывает. Сумки черные, на солнце нагреваются о-го-го как. Нужно было сумки на эти дни в холодильник убрать. Артем бы не забыл.
Что я так удивился. Если она — экспериментальный образец важности неимоверной, то неужели ее без присмотра оставят? Я бы не оставил, если она на самом деле дороже двух планет стоит. Мы идем голодные, а драконы за нами наблюдают. А у меня в животе бурчит. Складываю ладони рупором.
— Шаллах! Не будь чем щи хлебают, подбрось харчей. Шейла кушать хочет.
Шейла поворачивается ко мне с открытой варежкой.
В глазах — восхищение, переходящее в обожание. Обнимаю ее за талию, хотя идти по бездорожью обнявшись не очень удобно. Она — меня. Мир. Надолго ли?
— Шей, чего ты испугалась у сугроба? Когда я хотел остаться посмотреть, как он тает.
— Я боялась, что он растает, а там мы лежим, в лепешку разбившиеся.
— Как это?
— Ты думаешь, драконы только планеты дублировать умеют? Если мы разбились, драконы могли нас сдублировать за секунду до смерти. Я хочу быть собой, а не собственной копией.
— Ты меня совсем не уважаешь? — раздается прямо из воздуха обиженный женский голос. — Ну никакой благодарности. Я вас влет словила, и что слышу? Одни упреки. Ну забыла я про сумки, забыла. Сами виноваты. Плохо мясо прокоптили.
— Даешь слово дракона, что мы — это мы, а не копии? — спрашивает у потустороннего голоса Шейла. Чувствую себя как зритель, внезапно попавший в ужастик с привидениями.
— Да…м, если ты пообещаешь помириться с папой!
— Обойдешься, — заявляет повеселевшая Шейла.
— Медвежонок, прекрати разговаривать с ней, — строго говорю я. — Позднее с Мраком поговорим.
— Ребята, не говорите, пожалуйста, что я с вами беседовала. Папа рассердится.
— Ты игнорировала мою просьбу, так что…
— Вредный ты, — отвечает потусторонний голос. — Киберы кончают рюкзак продуктами набивать. Кстати, в зачете по выживаемости не предусмотрена подкормка кандидатов.
— Зачет я завалил.
— Как это? — хором удивляются Шейла и голос.
— Сорвался с карниза и разбился. В зачете не предусмотрен отлов в воздухе сорвавшихся в пропасть кандидатов.
— Много ты знаешь, как зачеты сдают, — обижается голос. — Если такой умный, скажи: «Бум!»
— Не говори, — советует Шейла. — Обойдемся без подачек.
— Ну и зря. Управление климатикой мы отключили, завтра дождь будет.
— Бам, — говорю я, сгорая от любопытства.
Где-то в вышине раздается хлопок. Задираем головы. В темнеющем небе раскрылся купол парашюта. Мигает красный проблесковый маячок. На стропах болтается обычный туристский рюкзак.
— Э-э, если я понял, раньше климатика была включена?
— Ага! — радостно отзывается голос. — По заявкам местного населения. Чтоб вы в горах насморк не получили! Намечался дождь со снегом, потом похолодание и гололед. Все камни должны были обледенеть, и вы или замерзли бы, или всмятку разбились. Я вам бархатный сезон устроила, а вы все равно прокололись!