— Мы находимся слишком близко и не видим всей картины в целом, — сказал Шанкар. — Сделайте изображение помельче.
Я увеличил угол обзора до ста пятидесяти градусов и включил специальные фильтры, призванные отсеивать плазменные всполохи за кормой корабля. Теперь экран вмещал целиком всю дром-зону, которая превратилась в огромный алый шар, сотканный из бесчисленного множества мелких искорок.
— Матерь Божья! — поражённо промолвил Сигурдсон. — Да их там небось миллиарды.
— На самом деле свыше ста миллиардов, — уточнил Шанкар. — Если бы капитан Матусевич не уменьшил чувствительность датчиков, мы бы увидели сплошной красный диск.
В подтверждение его слов, я на пару секунд увеличил яркость, продемонстрировав этот самый сплошной диск, затем снова вернул на экран сотканный из искорок шар.
— О!!! — наконец дошло до Лайфа. — Так это светятся каналы?!
— Да, — кивнул я. — Все до единого каналы первого и второго рода.
В течение следующего часа мы наблюдали за тем, как шар уменьшается в размерах. Происходило это не потому, что мы удалялись от него со всё более возрастающей скоростью — бортовой компьютер учитывал наше смещение и по ходу менял масштаб изображения. Просто сама дром-зона под воздействием неведомых нам процессов медленно, но неумолимо сокращалась в объёме.
Когда она сжалась более чем в два раза от своих первоначальных размеров, чёрные пустоты между искорками исчезли, и мы снова увидели сплошной красный диск.
— Держите её во весь экран, — посоветовал Шанкар.
Так я и сделал. Видимый размер шара увеличился, и между искорками вновь появились пустоты. Впрочем, оставались они недолго, и минут через десять пропали окончательно — то ли у наших оптических датчиков попросту не хватало разрешающей способности, то ли каналы уже полностью перекрыли друг друга. И скорее всего, второе.
По данным компьютера, дром-зона уже сжалась до полумиллиона километров в поперечнике и продолжала уменьшаться дальше. Показания радаров свидетельствовали, что в течение всего этого времени заградительные станции двигались в радиальном направлении навстречу друг другу, сохраняя дистанцию всего в несколько тысяч километров от светящейся сферической поверхности.
Показания радаров свидетельствовали, что в течение всего этого времени заградительные станции двигались в радиальном направлении навстречу друг другу, сохраняя дистанцию всего в несколько тысяч километров от светящейся сферической поверхности. Безусловно, именно от них исходили те загадочные силовые потоки, заставлявшие каналы перемещаться в пространстве.
— Гуру, — раздался из интеркома голос Агаттияра. — В связи с увиденным напрашивается несколько весьма любопытных выводов и предположений…
— У меня они тоже возникли, — перебил его Шанкар. — Что касается предположений, то обождём, пока они подтвердятся, а насчёт выводов, то… Капитан Матусевич, вы не заметили ничего необычного в происходящем?
Я задумался.
— Ну, вообще-то всё происходящее здесь, мягко говоря, не совсем обычное явление. Но особо меня заинтересовало два момента. Во-первых, корабельные детекторы не фиксируют никаких запредельных возмущений в физическом вакууме, хотя мы находимся не так уж и далеко от дром-зоны. Повышение общей напряжённости поля, конечно, присутствует — но лишь на уровне самого заурядного резонансного воздействия на каналы. А во-вторых, мне показалось, что слишком уж долго между светящимися точками сохранялись пустоты. Похоже, ещё в самом начале каналы были сжаты до километра в поперечнике — во всяком случае, так свидетельствовали приборы, впрочем, с невысокой точностью. Потом мы ещё больше удалились от каналов, каналы, в свою очередь, удалились от нас, и погрешность измерений уже перекрыла саму измеряемую величину. Однако простая оценка площади эффективного сечения…
— Всё верно, капитан, — прервал мои дальнейшие рассуждения Шанкар. — Вы пришли к таким же выводам, что и мы с профессором Агаттияром. Но, по правде сказать, я ожидал услышать от вас другое. Вы рассматриваете это явление как учёный. А я хотел бы знать вашу оценку ситуации как военного — ведь с недавних пор вы официально приняты на службу во флот Терры-Галлии.
— С военно-стратегической точки зрения, — немного замявшись, ответил я, — тоже есть некая странность. Помимо четырёх десятков станций, в окрестностях дром-зоны наши радары не обнаружили ни одного крупного корабля. Всякие там челноки и прочая мелюзга не в счёт — я имею в виду суда класса линкоров или тяжёлых крейсеров. Боевые станции, это, конечно, большая сила, но они обладают слишком малой манёвренностью; образно выражаясь, в них столько же грации и стремительности, как у гиппопотама, поэтому они нуждаются в мощном прикрытии. Мы сами это видели в том фильме об атаке чужаков на Терру-Галлию. А между тем, весь флот, разгромив силы противника в районе дром-зоны, сразу устремился вглубь системы и даже не стал дожидаться, пока перегруппируют каналы. Создаётся такое впечатление, что командование полностью уверено в своих тылах и не допускает самой возможности, что к габбарам придёт помощь из других систем. — Я сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Да, безусловно, за несколько часов невозможно собрать и перебросить сюда сколько-нибудь значительные силы. К тому же я уверен, что одновременно с полномасштабными вторжениями был предпринят целый ряд ложных атак — скажем, в окрестностях Земли, это на Новую Землю, Мир Барнарда, Нью-Калифорнию, — чтобы и остальным чужакам было чем заняться. Но всё равно это не объясняет той беспечности, с которой ещё незаблокированная дром-зона была оставлена на попечение громадных неповоротливых станций под прикрытием всего нескольких эскадрилий лёгких кораблей.