Быстро оглядевшись вокруг и убедившись, что поблизости никого нет, он передал мне пистолет, позаимствованный у Махдева, а Рашели вернул диск и дистанционный пульт. Затем с помощью телефонов мы установили связь. Агаттияр усилил до предела чувствительность микрофона и отключил динамик, а я наоборот — максимально увеличил громкость на своём аппарате.
— Получилось нечто вроде «жучка», — прокомментировал Агаттияр, пряча свой телефон в карман. — Но я всё же надеюсь, что эта предосторожность окажется излишней.
— Послушай, папа! — встревожилась Рита. — А если чужа… если враги держали «жучки» не только в нашем доме, но и в твоей одежде. А может, и в моей.
— Ну, тогда мы все покойники. Включая и того человека, к которому я иду. Но нет, дочка, никаких следящих устройств у нас нет. Одно дело четверть века прослушивать наш дом и контролировать все операции компьютера, а совсем другое — постоянно цеплять «жучки» на одежду или другие личные вещи. В течение нескольких месяцев, это ещё куда ни шло; но делать это все двадцать шесть лет… нет-нет, на такой риск они бы не пошли. К тому же я ведь не зря велел тебе снять кольца, часы, серёжки и всё такое прочее. А насчёт тряпок можешь не беспокоиться: у тебя, как медика, настоящая мания чистоты, едва ли не каждый день ты бросаешь всю ношеную одежду, и мою и свою, в чистящую машину — а таких нагрузок ни один «жучок» не выдержит. — Он прокашлялся. — Впрочем, ладно. Хватит об этом. Как бы то ни было, в ближайшие минуты всё выяснится.
Поцеловав на прощанье дочь и Рашель, а мне крепко пожав руку, Агаттияр двинулся к ряду особняков. Когда он оказался на противоположной стороне улицы, из динамика моего телефона раздался его голос:
— Если вы хорошо слышите меня, потрите лоб.
Я так и сделал.
— Отлично, — сказал профессор. — Теперь присаживайтесь на скамейку и делайте вид, что просто отдыхаете. Молодая семья вышла на прогулку.
Мы сели — я посередине, Рита справа, а Рашель слева, — и принялись усиленно изображать из себя отдыхающую семью. Тем не менее искоса мы наблюдали за тем, как Агаттияр неторопливо дошёл до нужного ему дома, поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.
Поскольку расстояние было изрядное, мы не разглядели, человека, который впустил его внутрь. Зато из телефона довольно чётко донёсся насыщенный мужской баритон:
— Здравствуйте, сэр.
Зато из телефона довольно чётко донёсся насыщенный мужской баритон:
— Здравствуйте, сэр. — Произнесено это было с отменной вежливостью, но с нотками полнейшего безразличия в голосе. Таким тоном обычно говорят дворецкие и секретари, которые наперёд знают, что посетитель явился не к ним, а к их боссу. — Чем могу вам служить?
— Добрый день, — ответил Агаттияр. — Я хотел бы повидать господина Вадьяпати.
— Вы условились о встрече?
— Нет. Но я уверен, что он согласится меня принять. Передайте ему вот это.
Последовала пауза. Очевидно, Агаттияр вручил ему визитку или черкнул на бумаге своё имя. Скорее всего последнее — ведь вряд ли профессор носил в своей домашней одежде (пусть и весьма представительной на вид) визитные карточки. Хотя кто знает…
— Хорошо, сэр, — ответил секретарь (я всё-таки решил, что это секретарь, а не дворецкий). — Подождите минутку.
Ждать пришлось действительно только минутку. Затем секретарь вернулся и произнёс:
— Следуйте за мной, сэр. Господин Вадьяпати вас примет.
Дальше последовало уже знакомое тихое шуршание от того, что телефон при ходьбе тёрся о ткань кармана. Прошелестела, отворяясь, дверь, затем надтреснутый старческий голос произнёс:
— Благодарю вас, Бимал. Теперь, пожалуйста, оставьте нас вдвоём.
Дверь снова зашелестела, после чего воцарилась тишина. Я живо представил себе, как Агаттияр и его будущий собеседник внимательно рассматривают друг друга. Для полноты картины не хватало только деталей обстановки комнаты и внешности хозяина дома. Судя по голосу, это был старик лет за восемьдесят, а то и за девяносто.
— Ну что ж, здравствуй, Свами, — наконец промолвил хозяин. — А я-то надеялся, что тогда ты не узнал меня.
— Однако узнал, — ответил Агаттияр почтительно. — Хотя должен сказать, что пластический хирург здорово поработал над твоей внешностью и голосовыми связками. Да и психосинтетик потрудился на славу — твои манеры стали совершенно другими. Я бы ни за что тебя не узнал, если бы не одна твоя оплошность.
— Да, это было глупо. Мне не следовало задавать тебе тот вопрос на конгрессе. Но с тех пор прошло уже много лет, ты никак не реагировал, и я решил, что ты ничего не заметил.
— Я заметил, гуру. И всё понял.
Между собеседниками вновь повисло молчание, а Рита тихо, но с явственным изумлением в голосе прошептала:
— Он назвал его «гуру»! Неужели…
— Вам знакомо это имя? — спросила Рашель.
— Это не имя. «Гуру» значит «учитель». А учителем отца был… — Она умолкла, так как в этот момент разговор Агаттияра со своим гуру, учителем, возобновился.
— Да, тогда я совершил большую глупость, — произнёс хозяин дома. — А вот теперь сглупил ты. Тебе не следовало приходить сюда. У меня есть веские свидетельства, что ты по-прежнему под наблюдением. По пятам за тобой вряд ли ходят, но твои контакты наверняка контролируются.