— Да что ты, Лесной Владыка! — в сердцах воскликнул Колупаев. — Спасибо и на этом.
Красавица Кимка, весело поглядывая на смущенного Муромца, вынесла из избы вкусный гостинец, завернутый в аккуратный узелок.
— А это вам, добры молодцы, в дорогу, — проговорила молодица, укладывая гостинец в телегу, — дабы не оголодали ненароком и успели совершить много подвигов ратных.
— Спасибо, хозяюшка! — поблагодарил Степан и пихнул кулаком сидящего рядом Муромца.
— Дык, — как всегда несколько неопределенно отозвался Илья, украдкой косясь на зеленоволосую красотку.
— Ну что, поехали? — спросил Леший и очень резво поскакал на своем ослике к виднеющейся вдалеке Великой Преграде.
— Мы, в общем, понимать… — неуверенно пробормотал Кимке Муромец, и на этом красноречие окончательно его покинуло.
— Еще свидимся, добры молодцы! — весело улыбнулась молодица.
Колупаев стеганул Буцефала, и телега устремилась следом за Лешим.
— Нет, ты это видел? — тяжело задышал на ухо кузнецу Муромец.
— Что видел? — переспросил Степан.
— Ну, как она мне улыбнулась?
— Нет, не видел.
— А ведь неспроста улыбнулась, как пить дать неспроста. Так вот ни с того ни с сего такие красотки добрым молодцам не улыбаются.
— Это ты-то добрый молодец? — рассмеялся Колупаев. — Да тебе, поди…
Кузнец призадумался, подсчитывая в уме.
— Да тебе за сорок еще когда перевалило!
— Самый возраст жениться! — серьезно ответствовал Муромец, поглаживая сильно отросшую за время странствий бороду.
— Самый возраст уже и внуков иметь, — продолжал с улыбкой Степан. — Ты, Илья, эти свои заморочки по поводу Кимки брось. Она тебе в дочери годится. Гляди, прознает Лесной Владыка о твоих мыслях недостойных … ох и несладко тебе придется!
Илья опасливо поглядел на скачущего впереди на потешном ослике Лешего.
— Ну так ведь я, понимашь, холостой…
— Холостой, да не простой, — схохмил Колупаев. — Кто ж тебе, дубине, позволит-то на девчонке молоденькой жениться? Вот ежели бы ты князь какой был, а так…. посмешище одно. И впрямь, правду о таких говорят: седина в бороду, бес в ребро!
Муромец вздрогнул и, внимательно изучив бороду, сварливо отозвался:
— Да нету у меня никакой седины.
— Ничего-ничего, вот побываем в Средиземье, появится! — пообещал Степан.
— А что, лихие то места?
— Хуже некуда.
— А что, лихие то места?
— Хуже некуда. Вернее, даже не так… — Кузнец минуту помедлил, подбирая нужные слова. — Понимаешь ли, никто толком ничего об этих землях не знает. Чушь всякую рассказывают, а так ли оно все на самом деле, проверить трудно. Правда, жители ентого Средиземья к нам время от времени захаживают, и посему одно я знаю точно: там, как и у нас, тоже идет война.
Услышав подобное, Муромец что-то невнятно замычал, а колотун стал бить его пуще прежнего. Хотя икота навроде как прошла.
— Ну вот, — с грустью констатировал Колупаев, — и куда тебе такому жениться? Ты бабу голую хоть раз в жизни-то видел?
— Видел, — кивнул Илья, — на картинке…
— Эх ты, жених, — покачал головою Степан. — Поскольку ты богатырь, то лишь ратными подвигами можешь завоевать расположение красавицы, ежели какая понравится.
— Енто как? — заметно оживился Муромец и даже перестал на время трястись.
— Как-как, да вот так, — проворчал кузнец. — Назвался богатырем — полезай в пещеру к Горынычу. Ведь чем богатырь свои чувства красавице доказывает? Доблестным подвигом во имя прекрасной девицы. Вот ежели ты, Илья, сразился бы с Кощеем каким, желательно, конечно, с Бессмертным, или же голову Горыныча Кимке на золотом блюде принес, вот тогда бы наверняка Лесной Владыка за тебя свою дочь отдал.
— А без Горыныча дык никак? — снова сделавшись несчастным, тоскливо спросил Муромец.
— Ну а кто ж задаром свою любовь так просто подарит? — удивился Колупаев. — Красну девицу нужно завоевать! Моли Велеса, чтобы колдун какой черный Кимку похитил… Вот тогда бы… а впрочем, что я с тобой, дурнем, тут спорю, все равно ведь впустую.
Но богатырь не унимался.
— Ну расскажи, Степан, ну что тебе стоит?
— Да чего тут рассказывать? — разозлился кузнец. — Я ведь как женился? Заплатил колдуну одному знакомому мешочек золота, дабы он девицу мне понравившуюся похитил, ну а потом надел ратные доспехи и пошел ее вызволять. Да только та мегера похлеще дикой кошки оказалась. Сама колдуна уделала, да так, что мне пришлось еще и лечение ему оплачивать: сломанную ногу и выбитые зубы. Понял я, что ошибся со своим выбором, но назад дороги уже не было.
— Помоги мне, Степан, — заканючил Муромец, — ежели, конечно, из Средиземья целые да невредимые вернемся.
— Да в чем помочь тебе, не понимаю?
— Кимку охмурить! — выдохнул богатырь. — Запала мне в сердце эта девица, прямо не знаю, что теперь делать.
— Ох, не было печали, — простонал кузнец, пугаясь самой мысли, что ему так и придется всю свою оставшуюся жизнь нянчиться с этакой вот богатырской орясиной.
Видно, так уж у него на роду написано. Сам ведь его разбудил, вот и возись с остолопом карачаровским. Винить-то в этом, окромя себя, некого.
Вокруг клубился туман, русичи уже ехали у самой Преграды. В молочной кисее, коли постараться, можно было разглядеть Ерихонские Трубы: железные полые персты, уходящие на другую сторону мутной стены.