Ну а русичи знай себе веселились.
Краинские казаки, к примеру, изображали Горынычей, грозя при этом поджечь походный лагерь. Сам Грыцько Крысюк демонстрировал всем желающим свое удивительное умение. Молодецкая забава именовалась «Краинский огонь». Раздетый по пояс Грыцько набирал в рот побольше самой крепкой горилки, подносил к лицу тлеющую лучину, и… столб пламени был такой, что впору хватать казаков и набивать ими трюм очередной воздушной ладьи. Второй летающий корабль вполне можно было бы назвать краинцелетом, и лишь задиристый норов хохлов не позволял на деле осуществить столь неординарный задум.
Веселящиеся краинцы не шибко Тихона заинтересовали. Эка невидаль огнем дышать, а потому княжий племянник направился туда, где уже битые полчаса шли общероссийские соревнования по плевкам в длину.
Рослые витязи выстроились в небольшую очередь у вбитого в замерзшую землю бревна. Дальше, где-то через пятнадцать шагов, на припорошенной снегом березке висел цветной портрет мериканского царя Жорджа. Этот портрет был случайно обнаружен кем-то из русичей на поле недавнего сражения.
Жордж на портрете вид имел вполне цветущий, хотя уже и изрядно оплеванный.
Пока никто из витязей не мог переплюнуть высокого рыжеусого воина по имени Трофим Могила. Плевковый умелец искусно пользовался тем, что у него между верхними передними зубами была изрядная щель, сквозь которую он так метко харкал с пятнадцати шагов, что попадал аккурат в правый прищуренный глаз мериканского царя.
Витязи шли на разные ухищрения. Одни тренировали язык, постоянно его высовывая, что на крепком морозе было чревато всяческими неприятными последствиями. Другие втайне от товарищей лизали невесть где раздобытые дольки лимона, что, конечно, в определенной степени помогало.
Но вот с точностью у многих была проблема.
Забава Тихону понравилась, и он тоже стал в очередь веселых храбрецов, желая потягаться с удалым Трофимом Могилой, который, сидя на пне в сторонке от всех, лишь презрительно усмехался, провожая плевки конкурентов скептическим взглядом.
Тихону подумалось, что непросто будет победить ухмыляющегося в сторонке чемпиона. Правда, у него самого тоже был большой в этом деле опыт, как водится, от безделья. Сидишь себе где-нибудь на сеновале в знойный летний полдень. Делать как есть нечего, идти к речке неохота, мыслей в голове полезных никаких. Вот и начинаешь с тоски на приоткрытую дверь сарая поплевывать, в особенности ежели на нагретое солнышком дерево мухи садятся.
В середине очереди случилась потасовка, с великим позором был изгнан молодой витязь, уличенный в мошенничестве. У воина в самый неподходящий момент вывалился из-за кольчуги надрезанный сочный лимон.
Один оплеванный царь Жордж был спокоен и взирал на хохочущих русичей с выражением не то полного равнодушия, не то презрения на плоском лице.
А может, грустил душою. Небось, переел хваленых мериканских «шматсов», вот и загрустил чуток от изжоги.
Истинно же русскому человеку потреблять подобную дрянь было весьма опасно для здоровья, в чем самолично смог убедиться князь Всеволод. Хотя, к примеру, его помощник дровосек Парамон, тоже вкусивший заокиянской сладости, на здоровье свое не жаловался и даже сумел вывести в уме какой-то непонятный интегральный корень.
Правда, к вечеру того же дня Парамон снова отупел и, нажравшись лыкового первача, приставал с глупыми разговорами к славным витязям, за что в обилии получал от оных тычки да затрещины.
Тихону удалось продвинуться в очереди соревнующихся почти до середины, как вдруг рядом, у телег с зачехленными пушками, случилась занятная перебранка между слегка подвыпившими бравыми вояками.
— А чё вы, чё вы, да кто вас, русичей, тогда знал-то? В шкурах, небось, по лесам еще бегали, — надрывался худой краснолицый краинец в темно-синих шароварах, косоворотке и с длинным оселедцем, намотанным на правое ухо. — А у нас тогда уже цивилязация была и высокая духовная культура!
Как случалось со всеми краинцами от чрезмерного волнения, казак и сам не заметил, как ни с того ни с сего перешел на чистую русскую речь.
Что еще раз доказывало старую мудрую поговорку: что краинец, что русич, что седорус — один хрен!
Спорящий с хохлом плечистый светлобородый витязь громко рассмеялся:
— Глядите, люди добрые, как наш герой разошелся. Да кто же, окромя тебя, дурня, не знает, что вышли-то мы все из одного единого народа…
Прочие воины с интересом наблюдали за словесной перепалкой.
— А вот и неправда! — взвизгнул казак, крутя на пальце оселедец. — Вас и в помине еще не было, когда краинцы Трою основали!
— Чего?!
— А вот ничего! Не было бы никакой Эллады без нас. Всем известно, что енто мы их породили. Великий казацкий ватажек Левко Гарматник на лодках-чайках Днепр переплыл, все пороги одолел и вышел в Великое море, за которым и возникли много лет спустя знаменитые эллинские империи.
— Нет, вы токмо поглядите, как лясы точит! — возмутился светлобородый. — Его послушать, так получается, мы, русичи, от краинцев произошли!
— Ясное дело, от краинцев! — басом проревел казак, кладя руку на саблю. — Град Киев-то, праматерь всех рассейских городов, издавна нашей столицей был, еще до Новгорода, до Кипиша, до Хмельграда. Когда мы Киев строили, вы все по лесам в виде обезьян ефиопских бегали с каменными топорами наперевес…