Пока подписывали контракт, я быстро и незаметно заручился молчанием продавца, выбрав самое простое и безопасное из заклятий: пытать-то этого красавца явно никто не будет. Мне только и надо, чтобы сам сдуру раньше времени не проболтался о сделке. А чтобы подсластить пилюлю, я увеличил заранее оговоренную сумму еще на дюжину корон. Мне не жалко, а человеку радость и польза.
Ошалевший от такой удачи торговец получил задаток, мне достался ключ от сарая, где был сложен товар, на том и распрощались.
Потом явился генерал Аброха Глык. Вид у главы гажинской полиции после нашего совместного визита в Мормору был малость пришибленный, а настроение — самое что ни на есть возвышенное, но, хвала Магистрам, соображать он не перестал, скорее наоборот.
К тому же сэр Глык испытывал страстное желание оказать мне любую посильную помощь, чтобы хоть как-то отблагодарить за оказанную услугу. Это, надо сказать, вызывало уважение. По моим наблюдениям, только сильные люди способны на искреннюю, деятельную благодарность. Прочие (часто втайне от себя) потихоньку ненавидят своих спасителей, приписывают им корыстные мотивы и низменные помыслы. Да все что угодно, лишь бы иметь возможность поскорей отделаться от неприятных воспоминаний о собственной слабости и чужом великодушии.
Так вот, генерал Аброха Глык был не таков. Он твердо обещал, что сегодня за час до полуночи две сотни его подчиненных поступит в мое полное распоряжение. А в заключение очень искренне добавил, что с радостью пожертвует жизнью, благосостоянием и даже добрым именем, если это может хоть как-то помочь делу.
Мне не хотелось вот так сразу обрубать генеральские крылья, поэтому я не стал говорить, что при всем желании не смогу в ближайшее время придумать для него задание, связанное хоть с каким-нибудь риском. Поблагодарил, пообещал иметь в виду его самоотверженную готовность, да и отпустил с миром до вечера.
— А что теперь? — с энтузиазмом спросил Абилат, когда за начальником гажинского порядка закрылась дверь.
— Будешь смеяться, сущие пустяки, — ответил я. — Зогги, у тебя есть бумага? Или в лавку надо посылать?
— Чего-чего, а бумаги полно, — проворчал мой друг, извлекая из нижнего ящика буфета целую кипу разноцветных листов. — Ильса любит рисовать, а еще больше — комкать и рвать рисунки с воплями: «Опять не получилось!»
— Стремление к совершенству — прекрасное и редкое качество, — вмешался Лонли-Локли. — Отрадно слышать, что хоть кому-то оно свойственно с детства.
— Глядите на меня внимательно, — велел я. — И запоминайте.
Взял лист бумаги, сложил, загнул уголки, еще раз сложил, развернул и продемонстрировал своим помощникам изящную бумажную птичку. Они-то, бедняги, думали, я сейчас колдовать буду, да так, что Мир рухнет в одночасье, поэтому были совершенно шокированы. Даже сэр Шурф поглядел на меня с заметным интересом. Ишь ты, и его проняло.
— Поняли, как это делается? — невозмутимо спросил я. — Если не поняли, покажу еще раз. К ночи мне нужно несколько сотен таких птичек. У Зогги на кухне дел по горло, не будем его отвлекать, зато можно позвать на помощь его питомцев. Думаю, тут они обставят вас в два счета, господа чародеи.
— Мы должны делать бумажных птичек? И все?! — изумился Абилат.
Сэр Шурф к этому моменту уже восстановил душевное равновесие, у него это, хвала Магистрам, быстро получается, а Зогги благоразумно отправился в сад за детьми. Понял уже, что сверлить меня вопрошающим взором без толку. Все же не первый день знал.
— И еще одно ответственное задание имеется, — закончил я. — Как следует поесть и расслабиться. Ночка предстоит та еще, а вы нужны мне свежими и бодрыми. А ты, сэр Шурф, порасспроси на досуге этого молодого человека, тебе должно быть интересно. Он учился Истинной магии по книжкам и, можешь себе представить, добился некоторых успехов.
— Ну а зачем еще нужны книги, если по ним не учиться? — флегматично спросил Лонли-Локли.
Увы, ему не хватало теоретической подготовки. Вот если бы парень несколько столетий кряду слышал от великого множества достойных уважения чародеев, что основы Истинной магии передаются только от учителя к ученику, он бы, пожалуй, оценил мою новость по достоинству и потрудился бы удивиться.
А так — что с него взять.
Юный Абилат, неожиданно обретя единомышленника, оживился и жизнерадостно закивал. Я снисходительно подумал, что нет невежд более упертых, чем заядлые книжники, но вслух ничего говорить не стал. Посмеиваться над учениками — святое дело, но перегибать палку тут не стоит. Уверенность в себе в сочетании с неуверенностью во всем остальном — краеугольный камень настоящего могущества. Поэтому мой любимый метод — хвалить новичка за всякую малость, не забывая регулярно ужасать. Подталкивать к краю пропасти, преувеличенно восторгаясь мощью и размахом едва наметившихся крыльев, заставлять делать ошибки, а потом с должной искренностью восхищаться умением их исправлять, и так далее. Присутствующий здесь сэр Макс все это, надо думать, прекрасно помнит, иначе с чего бы он сейчас глядел на меня с такой укоризной… Однако даже он вряд ли станет возражать, если я скажу, что результат обычно выходит отменный. А я ведь, пожалуй, скажу.