С самыми наилучшими пожеланиями
Лидевью Влигентхарт,
помощник-референт сэра Питера ван Хутена,
автора «Царского недуга».
— Мама, — сказала я. Она не ответила. — Мама!! — заорала я. Снова ничего: — Ма-ма!!!
Она вбежала, завернувшись в старое вытертое розовое полотенце, придерживая его под мышками, мокрая и слегка испуганная:
— Что случилось?
— Ничего. Прости, я не знала, что ты в душе, — сказала я.
— В ванной, — поправила мама.
Прости, я не знала, что ты в душе, — сказала я.
— В ванной, — поправила мама. — Я… — Она закрыла глаза. — Просто хотела пять секунд полежать в ванне. Прости. Что случилось?
— Можешь позвонить в «Джини» и сказать, что поездка отменяется? Я получила и-мейл от помощницы Питера ван Хутена, она думает, что мы едем…
Мать поджала губы и, прищурившись, посмотрела куда-то мимо меня.
— Что? — спросила я.
— Я не должна говорить тебе до прихода папы…
— Что? — взвыла я.
— Поездка не отменяется, — объяснила она наконец. — Вчера нам звонила доктор Мария и произнесла убедительную речь, что ты должна жить своей жи…
— Мамуля, я тебя обожаю!!! — завопила я, она подошла к кровати и позволила себя обнять.
Я написала Огастусу сообщение, потому что он был в школе.
«Третьего мая ты еще свободен?» O
Он немедленно ответил: «Все понял. Уотерс».
Если проживу еще неделю, то узнаю все ненаписанные секреты матери Анны и Тюльпанового Голландца. Я заглянула себе за ворот блузки.
— Подведете — убью, — прошептала я своим легким.
Глава 9
За день до того как лететь в Амстердам, я посетила группу поддержки — впервые после знакомства с Огастусом. Состав пребывающих буквально в сердце Иисуса несколько изменился. Я приехала рано, и вечно сильная Лида со своим аппендикулярным раком пересказывала мне последние новости, пока я ела магазинное печенье с шоколадной крошкой, прислонясь к столу с десертами.
Двенадцатилетний Майкл с лейкемией умер — по словам Лиды, после отчаянной борьбы. Можно подумать, существует другая манера бороться. Остальные пока ходят. Кену после курса облучения ставят «отсутствие признаков рака». «У Лукаса рецидив», — сказала Лида с грустной улыбкой, дернув плечиком, как говорят об алкоголике, который снова запил.
Красивая пухленькая девочка подошла к столу поздороваться с Лидой и представилась мне: «Сьюзен». Я не знала, что у нее, но заметила шрам, идущий вдоль носа до губы и дальше через щеку. Она старалась замазать его косметикой, но только сделала еще заметнее. Я начала немного задыхаться от долгого стояния, но только я сказала: «Пойду присяду», как дверцы лифта открылись и появился Айзек с матерью. Айзек был в темных очках, одной рукой он цеплялся за мать, а другой держал трость.
— Хейзел из группы поддержки, не Моника, — предупредила я, когда он подошел достаточно близко.
Айзек улыбнулся и сказал:
— Привет, Хейзел. Как дела?
— Прекрасно. С тех пор как ты ослеп, я сказочно похорошела.
— Наверняка, — согласился он. Мать подвела его к стулу, поцеловала в макушку и побрела обратно к лифту. Он ощупью опустился на сиденье. Я устроилась рядом.
— А как твои дела?
— Нормально. Отпустили домой, дома вроде лучше. Гас сказал, тебя клали в интенсивную?
— Да, — подтвердила я.
— Фигово, — подытожил он.
— Мне уже гораздо лучше, — заверила я. — Завтра еду с Гасом в Амстердам.
— Знаю. Я в курсе всех твоих новостей, потому что Гас. Не. Способен. Говорить. Ни. О. Чем. Другом.
Я улыбнулась.
Говорить. Ни. О. Чем. Другом.
Я улыбнулась. Патрик откашлялся и сказал:
— Давайте присядем. — Тут он заметил меня: — Хейзел! Как я рад тебя видеть!
Все сели, Патрик принялся рассказывать историю потери своей мошонки, а я, как обычно, обменивалась вздохами с Айзеком, жалея всех в этом подвале, а заодно и за его пределами, перестав слушать разговор и сосредоточившись на своей боли и удушье. Мир живет своей жизнью, даже если я участвую в этом вполсилы. Из задумчивости меня вывело произнесенное кем-то мое имя.
Говорила Лида Сильная, Лида в Ремиссии, светловолосая, налитая, крепкая Лида, которая выступает за свою школу в соревнованиях по плаванию. Лида, потерявшая только аппендикс, произнесла мое имя, сказав:
— Хейзел меня ну так вдохновляет! Она не сдается, она продолжает бороться. Просыпается каждое утро и начинает борьбу не жалуясь. Она такая сильная, намного сильнее меня. Хотела бы я иметь такую силу!
— Хейзел! — сказал Патрик. — Что ты чувствуешь при этих словах?
Я пожала плечами и посмотрела на Лиду:
— Хоть сейчас отдам тебе свою силу в обмен на твою ремиссию.
Едва я договорила, мне сразу стало стыдно.
— По-моему, Лида имела в виду другое, — сказал Патрик. — Я думаю, она…
Но я уже перестала слушать.
Помолившись за живых и выслушав бесконечную литанию мертвых (с Майклом в самом конце), мы взялись за руки и сказали:
— Жить сегодня, как в лучший в жизни день!
Лида тут же подбежала ко мне, переполняемая извинениями и объяснениями, но я отмахнулась:
— Все в порядке. — И добавила, обращаясь к Айзеку: — Хочешь проводить меня наверх?
Он взял меня под руку, и я пошла с ним к лифту, радуясь, что нашла предлог не подниматься по лестнице. Я почти дошла до лифта, когда увидела его мать, стоявшую в уголке Буквального Сердца.