Мы ехали по главному тракту вот уже 4 часа. А я не была крутой наездницей, так что уже ощущала всю прелесть новых мозолей в самых неожиданных местах. Светило солнце, по обочинам дороги плыл спокойный пейзаж холмистой равнины со все так же темнеющим впереди лесом. Изредка меня радовали чахлые кустики, да еще по всюду были распаханные поля. Короче на таком солнцепеке, да еще и на лошади, я не испытывала никакого позитива, один сплошной негатив. Да еще и мой интересный попутчик скакал впереди, не оглядываясь на бедную меня и, даже не интересуясь, а вдруг я свалилась где?нибудь в овраг и теперь там кукую. Или сбежала обратно, резко поумнев. Кстати о наличии мозгов, точнее об их отсутствии, что?то мне подсказывает, что приближается время обеда. Желудок с готовностью заурчал, а я, повеселев, пришпорила коня.
— Тебе не кажется, что пора остановиться и перекусить. — я — сама вежливость.
Очень хмурый взгляд в ответ, низвел меня до уровня нахального таракана, не вовремя вылезшего из угла. Я опешила, но желудок снова активно забурчал:
— Я с тобой разговариваю, ты, леди в черном.
На этот раз на меня даже не взглянули, правда соизволили ответить.
— Надо успеть доехать до леса до темноты, тогда и перекусим.
Моя челюсть осталась на дороге. А?а?а?а!
— Ты серьезно?!
Молчание.
Ну и прекрасно, в конце концов я тоже люди, а люди хотят жрать, и слезть наконец?то с этого орудия пыток, по недоразумению названного седлом.
— Тпру, — сказала я, дернула поводья и начала слезать с коня. Так как везде было больно, то я это делала медленно и осторожно. Но наконец я оказалась на земле и даже нашла нужную мне седельную сумку с едой. Так и что тут у нас?
Ум, ням, ням, класс! Пирожки с капустой, вода, кусок сыра, и что?то еще, но это потом. Я наконец?то взглянула на спутника, и, как ни странно обнаружила его совсем рядом, он спустился с лошади, тихо подошел и теперь стоял за моей спиной.
Не найдя ничего лучше, я сунула ему в руки сыр и пошла от обочины на травку, где и начала располагаться с комфортом.
— У нас нет времени, — напряженно спокойный тон.
— Мням…
— Если мы не успеем в лес до заката, то можем вообще не ехать, — очень напряженный тон.
— Мнум, ум, — не менее вежливо, и чуть возмущенно.
— У тебя есть ровно пять минут на сборы, потом ты поедешь на моем коне, но перекинутая через седло, как мешок с картошкой.
Ледяной голос пробирал до костей, и не оставлял ни одной надежды на то, что это шутка. Я изрядно струхнула, взглянула в разъяренные глаза, вспомнила, что на грауров магия не действует и … уложилась в три минуты.
И вот опять седло, степь и прямая спина уже ненавистного граура впереди.
Я ведь ведьма. Попыталась я подбодрить себя, и причем боевая, третья в списке выпускников, не хухры?мухры, так сказать… Внушение помогло, я временно гордо разогнулась в седле, показала черной спине язык и очень довольная поехала дальше.
Еще через пол часа я начала стонать. Точнее петь, но песня так напоминала стоны умирающего (я почти им являлась), что не знаю как всадник, а его лошадь начала на меня нервно коситься, все время оборачиваясь назад.
После особенно заунывного куплета всадник не выдержал, развернул коня и подъехал ко мне, я заткнулась.
— Что с тобой, — возмущенно?холодное, а ему правду интернесно, или он так интересуется.
— Пою.
— Не надо.
— А ты мне не указывай, — вспылила я, — хочу пою, хочу не пою, ты вон тоже можешь попеть.
— Не надо.
— А ты мне не указывай, — вспылила я, — хочу пою, хочу не пою, ты вон тоже можешь попеть.
— Ты точно доедешь до леса? — явный интерес с оттенком сарказма.
— Да уж попытаюсь, — я возмутилась на столько, что подстегнула кобылу и оставшиеся несколько километров проскакала галопом, ох зря?я?я.
В лес въехал труп, который доехав до первой попавшейся поляны, рухнул с седла вниз, на родную землю. Где и окопался, решив бороться за каждую пядь.
Но Рул, не поведя и бровью, спешился там же, сказал: «Остановимся здесь», — (кто бы сомневался), и скинул свой осточертевший плащ.
Я лежала долго, и смотрела, как Рул притащил кучку хвороста, разжег костер и опять куда?то ушел.
Я лежала и смотрела на пылающий костер. Мне вообще нравилось смотреть на пламя, еще в детстве, сидя у камина, я любила слушать бабушкины истории и смотреть в огонь. Мне чудились в нем фигуры сказочных драконов, бесстрашных рыцарей со своими прекрасными принцессами, но больше всего я хотела хоть раз углядеть в камине переливчатую шкурку огненной саламандры, бабушка говорила, что саламандра любит путешествовать из одного костра в другой мгновенно, так что был шанс углядеть ее и здесь.
Но тут появился Рол и грузил с плеч двух крупных зайцев.
— Сможешь приготовить?
— Ага, — уверенно сказала я и все?таки встала с земли.
Подойдя к двум небольшим тушкам, я взглянула в их мертвые глаза. Зайчиков сразу стало жалко, но так хотелось есть.
Я взглянула на Рола. Он сидел спиной ко мне и рылся в сумке, костер подсвечивал смуглую до черноты (маскировка подводила) кожу, и с удовольствием ловил блики отражений в черных как вороново перо волосах.
— Дай нож.
На меня взглянули два очень подозрительных глаза. Я тут же представила, как подкрадываюсь к грауру и со зловещим хохотом вонзаю нож ему в ухо.