Голод, темнота, неживой голос рассказывающий о пытках, и пока умеренные побои — всё чепуха. Я готовился к смерти, зная, что придется умирать перед камерами, на глазах у миллионов и хотел, чтобы мою смерть запомнили.
Успокаивало, что у матери есть дочка и внук, она будет горевать, но моя смерть ее не убьет. Отцу и сестре будет очень тяжело это пережить, но они есть друг у друга — переживут. Рано или поздно, но горе отступит, как отступило оно после смерти матери Ары-Лин. А вот Солнышко… Я боялся за нее, боялся, что она не переживет, сломается. В те два дня я просил Судьбу об одном: чтобы я ошибся, и она не любила меня так сильно, как я считал. Чтобы она жила дальше и могла быть счастлива. Без меня.
Я не помню подробностей… Я не помню ничего, после того как «ушел в программу». А программа была — высвободиться и убить хоть одного. Я справился. Уже на Синто, глядя запись трансляции пыток, я так и не смог поставить знак равенства между собой и… тем, кто вырвал руки из захватов пыточного станка, раздавив и ободрав кисти, а потом впился в шею шокированному палачу вырывая кусок, как настоящий крысодлак. Второй палач кинулся на помощь, хоть было уже и поздно. Мы сцепились, вернее я вцепился в него. Трудно было с ним хоть что-то сделать, ведь я был без рук, без кистей, а горло от моих зубов он интуитивно защитил. Все же удалось взять его в локтевой захват, но он начал уползать, а мои ноги оставались зафиксированы в станке. Когда ворвались спецназовцы я его уже задушил, но и сам почти умер от кровопотери — у этого второго был простой нож и он отбиваясь им, нанес больше десятка ранений.
В больнице, очнувшись, я не сразу понял что всё — я выжил. Врачу пришлось доказывать мне что я не умираю, и видя мой скептический взгляд она вспылила и выпалила «Жаль ваш отец спит, он бы вам мозги прочистил!»
Отец! Здесь! Вырвался из РФ…
Потом я плавал консервой в банке, борясь с болью: кисти, сломанные ноги, не говоря уже о внутренних органах. А за стенами больницы раскручивалась спираль событий: Бездушные прекратили свое существование и не только они…
Повзрослевший и какой-то потухший Нэк навещал меня редко, но более-менее регулярно. Отец же приходил всего три раза. В первый раз он был настолько постаревший и выжатый, что напугал меня, сел рядышком и без сил положил голову на руки, смотря на меня.
— Ронан… Я никогда за тебя не боялся, ты никогда никуда не встревал, мой рассудительный старший сын. Ты рос, думая что станешь некстом, и всегда соответствовал этому званию. Я и в мыслях не мог допустить, что потеряю тебя. Я всегда боялся за Ару-Лин, за тебя никогда. Думал, тебе досталась спокойная ласковая Судьба. Но нет, наши Судьбы жестокие игроки… Никогда тебе этого не говорил, но я горжусь тобой и всегда гордился. Мне жаль, что пришлось поступить несправедливо к тебе, сделав сестру некстом, да и ее это не сильно защитило.
Прости меня, я был плохим отцом, может быть хорошим главой семьи, но плохим отцом. Поправляйся скорее…
В два следующих посещения он уже был самим собой, таким, каким я привык его видеть с детства — человек-коската. Пересказывал мне происходящие события, озвучивал планы — все как обычно, и от этой холодной деловитости становилось спокойно и легко. Всегда есть что-то, что не должно меняться.
А вот Нэк изменился… Жаль… Хоть он меня и доставал периодически, но я ценил его легкий характер «солнечного котенка», а сейчас… его мир разлетелся на куски. Я помню, что это такое, но я проходил через это не один — воспитатели часами беседовали с нами, внушали что страх потери не должен препятствовать жить и радоваться жизни, что лучше иметь и потерять, чем не иметь вовсе.
Отец сказал, что Нэк со всем прекрасно справился, и что если надо, он даст рекомендации. Когда мы уже летели домой, я пересказал Нэку это и он взорвался:
— О чем ты говоришь? Я… Я не мог справиться с собой, потерял уйму времени! Да если бы не лорд Викен… Он тебя спас! Пока я одолевал свои неврозы!
— Ты их не одолел, — саркастично отозвался я. — Ты вовремя вызвал отца, нашел Блэкмора и уболтал его. Именно твоя инфа спасла меня — десант в последний момент расположили в том квадрате. Если бы он летел дольше, то не успели бы. О том, что было после…
— Я не справился!
— Отцу виднее.
Он сел осмысливая услышанное.
— Я наделал столько ошибок…
— Прекрати, — раздраженно прикрикнул я, — С кем ты себя ровняешь? С отцом?! А ты ровняй с теми же Генделями, Фальками и Караабами. То что произошло — не дипломатическая война, а реальная. Ты посол, а не боевик. И прекрати заниматься самобичеванием, а то я вылезу из регенератора и помогу тебе в этом.
Он немного испугано уставился на меня:
— Чем заниматься?
Пришлось подробно объяснить. Он послушал, а потом осторожно переспросил
— Шутишь, да?
— Нет, — заверил я, внутри покатываясь от смеха. Нэк побаивается меня, и редко понимает, когда я так в шутку запугиваю его.
— Психопат, — тихо произнес он, отодвигаясь, как будто я мог хоть что-то ему сделать.
— Невротик, — припечатал я, — И мы отлично сработанная пара.
После этого разговора он немного ожил, но все равно я попросил отца, чтобы на Синто готовили замену нам обоим, разборки с анцесторами — хозяевами Бездушных могут затянуться. Да и Нэку нужна помощь дипломированного психолога, чтобы разобраться со старыми и новыми тараканами.