Я обратился к ней с громким приветом, в каждом звуке которого чувствовались родственная любовь и почтение, и даже запечатлел на ее лбу нежный поцелуй. Сейчас было не время песочить ее за то, что она напустила полный дом всяких Сподов, девиц Бассет и хамоватых пузанов в панамах.
В ответ она приветствовала меня грубоватым охотничьим улюлюканьем. Очевидно, псовая охота приучает выражаться междометиями.
— Кого я вижу: молодой Берти.
— Он самый. Бодр и весел, готов к любым превратностям судьбы.
— И, как обычно, томится жаждой. Я так и думала, что застану тебя хлебаюшим виски.
— Я пью исключительно в лечебных целях. Я испытал потрясение.
— Из-за чего?
— Случайно мне стало известно о пребывании в доме этого фрукта Спода, — сказал я, почувствовав, что настал удобный момент для того, чтобы перейти к изложению претензий. — Чего ради вы пригласили сюда этого дьявола в образе человеческом? — спросил я, зная, что она разделяет мое мнение о седьмом графе Сидкапе. — Вы много раз говорили мне, что считаете его грубейшей ошибкой природы. И тем не менее лезете из кожи вон, чтобы, как это сказать, подмазаться к нему, что ли. Уж не спятили ли вы, старая прародительница?
Казалось бы, после такого нагоняя она должна была залиться краской, которую, правда, едва ли удалось бы разглядеть, — у нее и без того красные щеки, потому что в свое время она охотилась в сильные морозы, — но ни о каких угрызениях совести в ее случае речь не шла. Пользуясь выражением из репертуара Анатоля, можно сказать, что вся моя ругань была ей как об стенку горох.
— Меня попросил Медяк. Он хочет, чтобы Спод выступал с речами в его поддержку. Он шапочно с ним знаком.
— Избави бог ему познакомиться с ним поближе.
— Медяку нужна всемерная помощь, а Спод не уступает в красноречии легендарным ораторам. Прямо златоуст. Ему не пришлось бы ударить пальцем о палец, чтобы попасть в парламент.
Наверно, она была права, но меня задевала любая похвала в адрес Спода. Я парировал с обидой в голосе:
— Что же мешает ему баллотироваться?
— То, что он лорд, лопух ты этакий.
— А лорда нельзя избрать в парламент?
— Конечно, нет.
— Понятно, — сказал я, удивившись, что кому-то все-таки заказан путь в палату общин. — Что ж, выходит, ваша вина не так серьезна, как я думал. Как вы с ним ладите?
— Я стараюсь его избегать.
— Разумно. Такой же линии поведения буду придерживаться и я. Теперь, что касается Мадлен Бассет. Она тоже здесь. Почему?
— Мадлен приехала за компанию. Хочет быть рядом со Сподом.
Хочет быть рядом со Сподом. Странное желание, не правда ли? Можно сказать, нездоровое. И Флоренс Крэй, само собой, приехала, чтобы участвовать в избирательной кампании Медяка.
Я вздрогнул. Вернее, даже не вздрогнул, а подскочил сантиметров на пятнадцать, как будто мое сиденье проткнули снизу шилом или вязальной спицей.
— Неужели и Флоренс здесь?
— Еще как здесь. Ты, кажется, взволнован.
— Я весь на взводе. Вот уж не думал, что, приехав сюда, окажусь в зоне демографического взрыва.
— Откуда ты знаешь про демографические взрывы?
— Дживс рассказал. Это его конек. Он говорит, что если в скором времени ничего не будет сделано…
— Уверена, он сказал так: «Если в сжатые сроки не будут приняты надлежащие меры».
— Точно, его слова. Он сказал: «Если в сжатые сроки не будут приняты надлежащие меры, то одной половине человечества в недалеком будущем придется держать на плечах другую половину».
— Предпочтительней оказаться в верхнем ярусе.
— Кто спорит.
— Хотя и верхние будут терпеть неудобства, балансируя на чужих плечах, как акробаты.
— Точно.
— И прогуляться не смогут, чтоб ноги размять. И поохотиться вволю.
— О чем разговор.
На какое-то время мы предались размышлению о том, что нас ждет в перспективе, и, помнится, я подумал, что теперешнее житье под одной крышей со Сподом, Мадлен и Флоренс выглядит сравнительно завидным. Тут мои мысли легко перенеслись к дяде Тому. Бедный старик сейчас, наверно, на грани нервного истощения. Даже появление одного гостя он порой воспринимает болезненно.
— Как же дядя Том переносит это вторжение в его хижину? — спросил я.
Она посмотрела на меня сомнительно, нет, наверно, надо говорить — с сомнением.
— Бедное слабоумное дитя, ты что, думал застать его здесь играющим на банджо? Он уехал на юг Франции, как только узнал об угрожающей опасности. Вчера от него пришла открытка. Он прекрасно проводит время и жалеет, что меня нет рядом.
— И вы не имеете ничего против, чтобы все эти люди наводняли ваш дом?
— Конечно, я бы предпочла их здесь не видеть, но я проявляю по отношению к ним ангельскую кротость, потому что они могут быть полезны Медяку.
— Какие у него шансы?
— Я бы сказала, пятьдесят на пятьдесят. Любая мелочь может дать преимущество той или другой стороне. На днях состоятся предвыборные дебаты, и многое, если не все, зависит от них.
— Кто соперник Медяка?
— Местное дарование. Адвокат.
— Дживс говорит, что Маркет-Снодсбери — очень чопорный город, и что если избиратели узнают о прошлом Медяка, они выгонят его взашей без всяких церемоний.
— У Медяка есть прошлое?
— Прошлое — сильно сказано. Ничего из ряда вон выходящего. Когда он еще не подпал под обаяние Флоренс, его регулярно вышвыривали из ресторанов за то, что он бросал яйцами в вентилятор, и редкое состязание по гребле между Оксфордом и Кембриджем обходилось без того, чтобы Медяка не замели за срывание касок с полицейских. Он может потерять из-за этого голоса избирателей?